Жиган - [15]

Об ограблении банкирского дома «И.В. Юнкер и К°» писали все центральные газеты, а местные их перепечатывали. Похоже, одну из таких газет прочитал и Сема Рудый. И дней через десять после ограбления прислал телеграмму следующего содержания:

«Поздравляю с удачной охотой. Постараюсь не отстать».

А Аркадий Степанович продолжил свое небедное существование, обедая и ужиная в лучших московских ресторанах и изредка посещая дорогие дома свиданий на Трубной площади с девицами дворянского происхождения, китаянками и даже экзотическими негритяночками, пока снова не затосковал по делу и фарту. В девятьсот девятом Инженер взял на лапу «медведя» новейшей конструкции в конторе Торгового дома «И. Рунов и К°» и положил в свой тайничок тридцать тысяч рублей. В десятом году наведался в правление мануфактурного товарищества «Братья Старшиновы и К°», облегчив братьев-купцов Аркадия и Николая Федоровичей на шестьдесят пять тысяч целковых. И хотя братья публично пообещали вознаграждение в три, а потом и в пять тысяч рублей тому, кто хотя бы выведет на след ограбившего их злоумышленника, доброхот так и не нашелся…

В конце одиннадцатого года Инженер вскрыл новейший несгораемый шкаф фирмы «Братья Смирновы». Шкаф сей стоял в кабинете председателя правления российского представительства парижского Акционерного общества «Ревильон-братья», подвизающегося на ниве покупки и продажи пушнины и крепко набирающего в Москве обороты. Чтобы братья Ревильон не шибко задирали нос, спекулируя русской пушниной, Аркадий Степанович облегчил Акционерное общество на сто десять тысяч рублей.

Через год он снова заскучал и выпотрошил сейф с простеньким замком в конторе Товарищества «Залесский и Чаплин» на Большой Дмитровке. Месяца через два «облегчил» на семьдесят тысяч капитал шведского Торгового дома «Шварцкопф, Дзирне и Бош» на соседней Шаболовке. Полиция, ведущая расследование ограбления, дважды наведывалась в дом к Аркадию Степановичу, проводила дознания и допросы, но улик против Инженера не имела и в конце концов отвязалась от него.

После этого Инженер продержался до шестнадцатого года. А потом, как это нередко бывает с седоватыми мужчинами пожилого возраста, в «ребро ему вдарил бес».

Нет, Аркадий Степанович не стал шастать по молоденьким девкам, он начал наведываться в ювелирные магазины и ломбарды, пытаясь обогатить свой тайничок с алмазами, поскольку рубль в связи с германской войной стал быстро дешеветь, а денежные капиталы таять.

В марте девятьсот шестнадцатого года он проник в магазин «Бушерон» рядом с магазинчиком Карла Фаберже на Кузнецком мосту и увел из несгораемого шкафа золотые и платиновые украшения с рубинами и изумрудами и коллекцию шикарных золотых браслетов. А в ноябре того же года «подломил» ломбард на Большой Дмитровке, проникнув в кассу через помещение канцелярии на первом этаже. И тайничок с мешочком бриллиантов, коллекцией золотых браслетов и золотыми и платиновыми украшениями с дорогими камушками пополнился золотыми часами, портсигарами, кольцами и сережками. Теперь можно было и «почивать на лаврах», страховка у Инженера имелась достаточная, чтобы спокойно жить до скончания века, а то и больше.

А Сему Рудого все же взяли. Случилось это в 1915 году.

Аркадий Степанович представлял, сколько месяцев возили Сему Рудого по городам и весям, где он «наследил». Гастролер он был знатный, география его работы была широкой: Москва, Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Саратов, Самара, Казань, Рязань, Тифлис, Баку, Батум… Всех городов и не перечислишь. Полтора года нескончаемых этапов, пересыльных тюрем, допросов, показаний, следственных экспериментов, очных ставок и выездных судов. В конечном итоге его осудили на семь с половиной лет. Каково же было удивление Аркадия Степановича, когда в начале мая семнадцатого года Сема Рудый, живой и здоровый, правда, с черной повязкой, закрывающей один глаз, предстал пред его очами. Он был в наимоднейшем двубортном пиджаке, застегнутом на все пуговицы, в легком соломенном канотье, а в руке держал солидную трость с набалдашником в виде головы льва из слоновой кости.

– А вот и я, – весело произнес Сема Рудый, шаркнув ножкой. – Не ждал меня, Инженер?

– Признаться, не ждал, – немного оторопел Аркадий Степанович. – Это как ты на свободе?

– А вот так – отпустили, – засмеялся «Ястржембский». – Амнистия была в марте. Неужто не слыхал?

– Слыхал. Но никак не думал, что ты с твоими «подвигами» попадешь под амнистию…

Погостил Сема Рудый у Инженера два дня и убыл в свои теплые края. По дороге они снова зашли в павильон «Народная фотография Адольфа Рихтера» и сфотографировались вдвоем на память.

– Карточку пришлешь по почте, – прощаясь, повторил прежние слова Сема. – Адрес старый, я человек постоянный, привычек не меняю.

Когда Аркадий Степанович принес отпечатанные снимки домой, для одной он сделал в мастерской рамочку и повесил рядом с той, где они с Семой Рудым были изображены вместе в девятьсот четвертом году. Вторую же послал по почте на одесский адрес Рудого.

А потом пришли Октябрь и «Вся власть Советам», после чего рубль стал катастрофически падать в цене. Через год все бумажные деньги, нажитые Инженером в результате рискового «шниферского» труда, обратились практически в фантики. И Аркадий Степанович не единожды похвалил себя за предусмотрительность, когда надумал обзавестись камушками: тайничок с рыжьем и сверкальцами