Жгугр. Будем жить! - [13]

— Да где ж тут наорешься, ментов вызовут! — усмехнулся Саша.

— А ты попробуй в лесу или на финском заливе!

— Хорошо, попробую. Когда припрет. Мне тут на днях в партии предложили участвовать, политической. — вспомнил он.

— ЕР, что ли, или СР? Кому ты там нужен? Там все теплые места уже расхватаны.

— Какое! К этим унылым жуликам я бы и не пошел! Только оппозиция, только «Справедливость», только хардкор!

— Держался бы ты от них подальше — наебут они тебя! — скептично хмыкнул Костя.

— Почему это?

— Да ты посмотри на них — наебут и подставят! Такие всегда наебывают.

— Ты гонишь, они наша надежда! Они единственные пытаются прекратить разграбление страны и остановить пропаганду в телевизоре: распятые мальчики, съеденные заживо девочки и зеленые человечки на десерт. Власти срослись с олигархами и пилят Россию, а народ блины с лопаты хавает!

— О-о! Спокойно, товарищ! Чего так возбудился? Делай что хочешь, я тебе свое мнение высказал.

В наступившей тишине далеким отзвуком со стороны Владимирской донесся звон колоколов. Двор был пуст, как футбольное поле между матчами. Солнце, выглянув в зазор промеж облаков, писало Малевичем супрематическую картину из прямых углов и асимметричных треугольников на стенах окрестных зданий. Саша вынул из кармана мятую пачку «Лаки Страйк» и предложил другу. Тот резко чиркнул зажигалкой. Друзья затянулись, почти одновременно.

Затянувшееся молчание напрягает. Но, удивительное дело, когда оба чем-то заняты, например курением, напряжения не возникает. Напротив, курящие испытывают внутренний комфорт и наполненность, как при просмотре хорошего фильма. Так и сейчас — ребята сосредоточенно курили, каждый о своем.

О чудесном спасении иностранного референта

Приближающиеся со стороны Владимирской шум и крики нарушили урбанистическую пастораль. Подтянутая мужская фигура в элегантном черном костюме, неуловимо напоминающая иностранца, с одышкой трусила вдоль поребрика, размахивая на бегу портфелем. Ее преследовала орава молодых людей с бритыми головами и белоснежными шнурками в высоких кожаных берцах. Белые шнурки отражались в прозрачных лужах. Удары крепких подошв печатали мостовую. Сверкали клепки на напульсниках. Стая орала и галдела.

— Лови пиндоса!

— Быстрей, Говно!

В попытке уйти от преследователей мужчина свернул во двор, где курили Саша с Костей, но безуспешно — трое шакалов нагнали его и обступили стеной.

— Ты кто такой будешь?

— I am a diplomat. American diplomat. Don't touch me or I'm going to complain.[2]

— Америкашка! Что он гонит? Дипломат? Вначале ходят тут такие дипломаты, а потом прилетают «томагавки»! — угрожающе сказал толстячок в футболке с надписью «White Power», пунцовым румянцем на детских пухлых щеках и белесыми поросячьими зырками.

— Сейчас настучим ему по кумполу! — без обиняков заявил худой и длинный скинхед с торчащими желваками и жестоким, полным ненависти взглядом. Руки у него чесались.

— Please, let me go home! I am a diplomat, I have security…[3] — молил американец.

— Хоум. Ребята, он хочет хоум. Чего же эта гнида пиндосовская делает в нашем городе? — риторически спросил квадратный щенок с бульдожьей челюстью.

— Все им дома не сидится, вот и шастают по чужим странам. В Ливии их не ждали.

— И в Ираке не ждали!

— И здесь не ждут!

— Так отправим дипломата в хоум! — торжественно произнес щенок и, для убедительности, задвинул несчастному в под дых с ноги. Лицо у дипломата вытянулось, глаза поглупели, а рот задвигался как у сома в ведерке.

— Хоум его на небесах! — апокалиптично заметил долговязый и легким движением ноги заехал американцу кованым берцем по фейсу. Тот с визгом отлетел, харкая кровью и ударился башкой об брандмауэр. Слюна с сукровицей густо потекли из разбитого рта, багровой жижей падая на еще недавно черные брюки и искрящийся итальянский блейзер. Началось гнусное мочилово.

Тлак, тлак… — сыпались удары.

Хррр…Ууу… — хрипел американец.

Саша с Константином, ставшие невольными свидетелями нападения, издалека смотрели на разворачивающуюся бойню. Саша переминался с ноги на ногу: ему не особо улыбалась идея получить звездюлей за чужой счет этим чудесным деньком. Костя закипал — его белесые брови сошлись в напряжении, губы сжались, а желваки заиграли на скулах. В конечном счете, он не выдержал, сорвался и бегом направился к дерущимся. Саша поспешил следом.

— Сваливаем! — объявил главный, заметив бегущих парней. Оставив американца, скины снялись с места и отступили в глубину двора. Лишь один из банды на секунду задержался, чтобы сорвать с жертвы приглянувшийся ему пиджак. С гоготом и улюлюканьем они скрылись в пролете арки, а эхо еще несколько мгновений разносило по двору отборную нецензурную брань. Костик бросился было за ними, но тех уже и след простыл, а Саша тем временем подбежал к поверженному мужчине, свернувшемуся в позе эмбриона возле стены. Тот хрипел, клокотал горлом, с трудом захватывая воздух. Саша наклонился к незнакомцу и попытался перевернуть его на спину.

— Эй ты чего? — потряс Саша мужчину за плечо. — Ты не умирай мне тут!

Подоспевший Костя быстро набрал скорую и выпалил адрес.

— Ты кто, мужик? — не отставал Саша.