Жестяная корона - [22]

В следующие полчаса на него, подобно ведру холодной воды, вылилась вся информация, которую Лене удалось понять из бесед с достопочтенным сиром Иллианом — о воссоединенном королевстве Кантии, которое, кстати, непонятно кто и зачем воссоединил. Он узнал о языческой религии, где фигурировало Три Бога — Айли, Сойнерли и Балтор — создателей Воздуха, Воды и Земли — и о новой неокрепшей вере в Бога Единого. О четырех могучих семьях, на которых данное королевство держится: Энтах, Тумкотах, Лестерлингах и Висселах. О странной иерархии Отцов, охраняющих и оберегающих семьи. Подробнее — об Энтах, молодом господине Эдваре, которого, правда, Лена видела всего раз, на болоте, и о его дяде, старике Эдмоне. О северных племенах, разрозненных и отброшенных на холодные и неплодородные земли, о восточных дикарях, то появляющихся огромной ордой, то пропадающих на несколько лет, о жителях плоскогорья, единственных с кем был союз. Об островитянах, де-факто являющихся жителями Кантии, но де-юро лишенными всяких прав. О забавном названии монет — золотых мечах, серебряных топорах и медных вилах — в соответствии с изображенным на них оружии: мечах, которыми владела только аристократия, топорах, принадлежваших ремесленникам, и вилах, доступных почти каждому.

— А сами мы чужеземцы с восточных земель, зовут нас Хелен и Айвин, — подытожила она.

— Как зовут? — имена Ивана почему-то возмутили особенно сильно, чем все эти Энты и Висселы.

— Хелен и Айвин. Ну че в голову брякнуло, то и сказала. Это вроде как аналоги наших имен на местном… Наверное.

— Наверное, — скорее согласился, чем спросил новоиспеченный Айвин.

— Да чего ты? Спасибо бы сказал, что я спасла тебя, — обиделась Лена.

— Большое тебе человеческое спасибо, что сначала втянула меня в это дерьмо, а потом благополучно спасла, — Иван сел на деревянной кровати и осмотрелся. На трехногом табурете около тюфяка, на котором он все это время спал, аккуратно лежала одежда, явно не размера квика. Значит, его.

— Да, я знаю, что накосячила. Только мыслить подобным образом неконструктивно.

— Неконструктивно? Неконструктивно?! — все больше заводился Иван, напяливая широкую рубаху. — Ты лучше скажи, как я домой попаду? Окно когда следующее?

— Я не знаю, — тихо ответила Лена, — окна периодичны, но не стабильны.

— Что значит не стабильны?

— Я читала дневник отца. Там сказано, что он несколько раз путешествовал через окно, которое появлялось со строгой периодичностью в одном и том же месте. Но выходил не только в разных местах, но и разных мирах.

— Приплыли. То есть, если даже мы найдем окно, то не факт, что попадем домой?

— Мой план заключался в том, что мы войдем и вернемся, пока окно открыто.

— Плана Б, естественно не было, — наконец справился со штанами психокинетик.

Портки оказались странными и короткими, они еле доставали до щиколоток, хотя в них можно было засунуть еще одного мужчину, к счастью, тут же валялись короткие завязки, превратившиеся в подобие пояса. На голую ногу пришлось напялить невысокие башмаки с заостренным носом. Иван долго пытался разобраться, где тут правый и левый, но существенного различия у обуви не было — несколько раз примерив то один, то другой, психокинетик понял, что здесь, видимо, нет понятия левый и правый, а все башмаки имеют некий средний вид.

— Делать чего будем? — спросил чужеземец Айвин, облаченный в деревенские тряпки.

— Черт его знает, честно, — уселась обратно сельская девушка Хелен. — Я даже не совсем еще привыкла к этому месту. Каждый раз, когда просыпаюсь, все не верится.

— Значит, война план покажет, — потянулся Иван, растягивая спину и треща позвонками. — Пойдем хоть посмотрим, где мы оказались, — нащупал он ручку двери и потянул на себя.

Это походило на место съемок дешевого исторического фильма. Широкие серые дома соседствовали со скособоченными маленькими хибарами. Справа накренилась на одну сторону невысокая крыша кузни, в которой сейчас молчали меха, и дремал на наковальне молот; поодаль, у другой стены, стояли разбухшие бочки с дождевой водой и громадное корыто с мутной жижей, по всей видимости, для скотины. Но что поразило Ивана больше всего — грязь. Казалось, она была везде — под ногами, на стенах домов, облепившая изгороди, засохшая под крышами. Именно она и придавала этой «реконструкции» живой, но вместе с тем отвратительный вид.

Над всем этим убожеством, словно в насмешку, возвышалась высокая четырехугольная башня из серого камня, укрывшаяся в скалах. С одной стороны ее ласкали острые выступы горы, с другой — обнимала стена с внушительными зубцами и узкими бойницами во весь рост. Правда, людей наверху видно не было.

Зато несколько живых душ бродило внизу, между полуразвалившихся домов, шлепая башмаками прямо по грязи, разбрасывая во все стороны маленькие фонтаны коричневой каши. Взглянув на них, Иван понял, что допустил кое-какую оплошность в своем облачении — у всех этих людей длинная рубашка была подпоясана, а у него просто болталась. К тому же, почти каждый поверх надел что-то вроде жилетки, а на одном вообще была странная куртка. Но в целом существенных отличий не наблюдалось. Кроме языка, который вскоре услышал Иван, и который, как оказалось, совсем не понимал.