Жестяная корона - [19]

Как только они прибыли домой, маленький сеньор занялся обмундированием не только рыцаря, но и его людей. Лейтли со своими крестьянами обзавелся залатанной после многих боев кольчугой с чужого плеча. Эдвар буквально упрашивал его посмотреть в оружейной кирасу или хотя бы, по примеру Черепахи, надеть нагрудник, но Иллиан посчитал, что кольчуги ему будет достаточно.

В довесок, перед Лейтли были открыты все двери в замке. Стража была предупреждена о его полномочиях и при появлении телохранителя важно кивала, хотя никакой фактической властью Иллиан над ними не обладал. Например, задержись он разок у Хелен после закрытия ворот, обратно бы его не пустили — это как пить дать. Тут уж будь хоть трижды телохранителям лорда долины Кричащих Сов.

— Теперь я правитель этих земель, — прервал размышления рыцаря Эдвар.

Иллиан даже вздрогнул. Рыцарь и забыл вовсе, что они по-прежнему в башне, а не за северными воротами, как ему грезилось. Мойно от слов господина тоже приоткрыл глаза, но оценив ситуацию, снова сомкнул веки.

— Когда-то я думал, что это будет величайшее время в моей жизни. Тогда я был еще совсем мальчиком и не жил в столице. Вы знаете, например, сир Иллиан, что мой троюродный брат Грегори Энт, который на два года старше меня, владеет всеми Уоргидскими землями?

— Признаться, я слышал о сире Грегори, но лишь обрывочные сведения, — осторожно высказался телохранитель.

— И что же вы слышали? Что сир Грегори, по мнению моего дяди, позорит род Энтов? Тем, что падок до мужчин? Или, что в припадке гнева убил свою молодую жену?

— Все понемногу.

— К сожалению, это правда. Но дело не в том, каков он и кого пускает в свою постель. Этот человек владеет всей Уоргидской провинцией, владеет из рук вон плохо, но он так и останется полновластным правителем этих земель. Потому что он Энт.

— Как и вы.

— Полудрево-полусова. Я не тешу себя надеждами и иллюзиями. Среди родственников я всегда буду лишь наполовину. Как бы ни любил меня дядя, и кем бы он не был. Отец все же зависит от семьи.

Они замолчали, мальчик — потому что уже все сказал, рыцарь — потому что не хотел обидеть сеньора. По сути, как бы ни относились к матери Эдвара, он все равно останется членом королевской семьи. И как бы ни сокрушался маленький лорд о крохотном клочке земли в болотах, у него все равно был свой дом, люди и деньги. Тот самый случай, когда бедный слышит богатого, но совершенно не понимает его речей.

— Вы знали, сир Иллиан, что семья Барноул одна из самых древних, хоть и малоизвестных в королевстве? — резко переменил тему разговора мальчик.

— К своему стыду, нет.

— Видите вот эту равнину? Она весьма плодородна, но у нее единственный, очень серьезный недостаток. Негде укрыться. Со времен моего прапрапрадеда здесь правили Эрлеи, Гороны, Оттондолы, а потом Подоттоны.

— Вымершие семьи.

— Верно, вымершие семьи. Их, так или иначе, перебили северные народы во время своих набегов. Со временем плодородная равнина стала своего рода медвежьей услугой — ее давали неугодным лордам. А тем приходилось оборонять эту землю ценой собственной жизни. Но я все не к тому… Семья Барноул могла несколько раз претендовать на равнину, но ни разу этого не сделала. Знаете почему? Барноулы никогда не зарились на тот кусок пирога, который не могли откусить.

Иллиан многозначительно кивнул, дескать, понимает, о чем говорит лорд, но сам почему-то подумал, что Эдвар ведь Барноул лишь наполовину. Энтийская кровь все равно сильнее, вон даже лицом мальчик копия отца. Хотя маленький сеньор с каждым днем нравился ему все больше. Он не был похож на избалованных богатством и роскошью маменькиных сынков, думавших о мягких подушках и вкусных яствах, или грубых древовидных отпрысков воинственных лордов, пытающихся казаться кровожаднее, чем они есть на самом деле. Умом Эдвар Энт оказался значительно взрослее своих лет, хотя для Иллиана все же оставался ребенком.

Маленький сеньор окинул взором долину в последний раз и принялся спускаться. Мойно, открывший ясные глаза, словно не спал вовсе, шагнул за ним следом, поэтому рыцарю пришлось плестись в конце. Они миновали винтовую лестницу, прошли по широкой каменой галерее с узкими бойницами к другой башне и через нее спустились во двор. Процессия уже было направилась к донжону, как от дальних ворот отделилась огромная тень и стала быстро приближаться к лорду. Мойно вышел вперед и положил ладонь на рукоять меча. Лейтли, хоть внутренне сжался, но еще издали разглядел, что к ним бежит один из местных стражников, поэтому к оружию не прикоснулся.

— Милорд, милорд, за северными воротами бунт.

— Бунт? — заикаясь, переспросил Эдвар. Иллиан понял, что его господин напуган. Но все же мальчик каким-то образом совладал с собой. — Живо в казарму, разбуди пятнадцать, нет, двадцать человек, — обратился он к стражнику, — ну живее! Я сам посмотрю, что там происходит.

— Милорд, рисковать своей жизнью глупо, — тихо произнес Мойно. — Никто не знает, что может ожидать вас там.

— Но это мои люди…

— Можно послать просто солдат, никто не упрекнет вас в трусости.

— Милорд, Мойно прав, — вмешался Иллиан. — Слишком опрометчиво подвергать свою жизнь такой опасности. Я могу отправиться туда с вашими людьми и разобраться во всем.