Жестокое обаяние братвы - [4]

Растроганный покладистой готовностью Лещенко подтвердить любую подсказываемую ему зампрокурора мысль, он заоткровенничал: «Разве ж твой случай - это вне-уставные отношения?.. Подумаешь - неудачно дёрнул локтем, случайно задев стоявшего за твоей спиной офицера… А теперь взгляни-ка на ту стопку папок на моём столе… Там что ни папка, то уголовное дело, и вот то - действительно «вне-уставуха» в чистом виде, да ещё какая!..

В батальоне Никитенко, к примеру, «деды» одного из взводов, со скуки поставив раком всё пришедшее во взвод молодое пополнение, поочередно каждого поимели в задницу!.. А в полку Тулеева одному требовательному капитану пьяный сержант глаз вырвал пассатижами… А в отдельном артдивизионе и того похлеще: трое вольнонаёмных схватили спустившегося по делам в кочегарку командира батареи и заживо сожгли в топке… Только по металлическим пуговицам среди угольков и определили потом, где и как кончил свой жизненный путь старший лейтенант Горидзе… Вот это я понимаю - ЧП!.. А твое дельце- тьфу… Тебе ротный полу - любя врезал в челюсть, ты ему на автомате ответил - всё, баланс восстановлен, никто ни на кого не должен быть в обиде… Я тебя отпускаю, солдат. Иди и служи дальше!.. Но только чтоб больше на глаза - не попадался…»

И Лещенко тотчас вернули обратно в часть.

Там однопризывники встретили его как героя.

Он же - ждал, как поведёт себя Ванюшин.

Во время первой смены, на которой дежурил Алик, ротный вначале даже не смотрел в его сторону. Но когда во время обеденного перерыва, надумав почаёвничать, Лещенко включил электрокипятильник, Ванюшин подошёл, посмотрел терпеливо, как медленно закипает вода, а потом - молча пнул ногой кипятильник, опрокинув его на валяющиеся на столе документы.

Алик вскочил. Старлей стоял прямо передо ним, - здоровенный (на голову выше), ухмыляющийся, с немым вызовом в глазах. Дескать: ну что теперь скажешь, гад?!. А что рядовой оператор мог ответить своему командиру роты?..

Ничего и не ответил, даже и бить не стал, а лишь оттолкнул Ванюшина, сделав резкую подсечку под несущую ногу. Для ротного и этой малости оказалось достаточно, - улетев уже ставшим для него привычным маршрутом, он врезался спиною в двери, ещё хранившие на себе следы его предыдущего столкновения с ними.

Но в этот раз - не упал, сумел удержаться на ногах. Сверкнув глазами, прошипел: «Всё, товарищ рядовой, теперь ваша песенка спета!.. Немедленно пишу докладную в Штаб округа!..»

И - ушёл.

Как только за ним захлопнулась дверь, все находившееся в помещении операторы бешено зааплодировали Альберту.

Но что ему их овации, когда в воздухе вторично запахло трибуналом?.. «Да у этого солдата уж вошло в привычку зверски избивать командиров!..» - вот что, при всей своей доброжелательности, скажет на суде зампрокурора. И всё… Срок гарантирован!..

И тогда Алик быстренько освободил стол от документации, отыскивая необходимое… Нашёл!.. Вот она - вырезанная из «Огонька» и обильно политая чаем цветная фотография… Намочил её ещё больше, полюбовался своим творчеством, а потом потащил её в комнату комроты.

Ванюшин сидел за столом, размашисто строча рапорт на имя Командующего Группировкой Советских Войск в стране дислокации.

Вскинул на Алика суровые глаза, ожидая оправданий, извинений, клятвенных признаний в любви и дружбе, коленопреклонений…

Вместо этого Лещенко молча показал ему испорченную журнальную страницу. А когда увидел, что тот явно не врубился - пояснил: «Товарищ старший лейтенант, только что в присутствии свидетелей вы сознательно облили кипятком и привели в негодность… портрет Генерального секретаря ЦК КПСС… Председателя Совета Обороны Советского Союза… Верховного Главнокомандующего Союза Советских Социалистических Республик… товарища… Михаила Сергеевича Горбачёва!.. Как хотите, но я не оставлю без реагирования эту враждебно - антисоветскую выходку, и немедленно напишу докладную в Главное Политуправление Советской Армии!»

После этого, усевшись с другого конца стола и взяв ручку с чистым листом бумаги, Алик тоже начал писать.

Ванюшин строчил, не поднимая глаз. И Алик делал то же самое. Оба сочинительствовали, увлечённо кропая на бумаге слова-колючки…

Потом краешком глаза Алик заметил, как Ванюшин начал отвлекаться, невольно косясь на трудолюбиво пишущего подчинённого… Понятно, Лещенко тут же ускорил писанину, живописуя похождения ротного -антисоветчика. А какие убойные фразы рождались им, о!.. «Проявил преступное легкомыслие… недостойная коммуниста близорукость… политический цинизм и неверие в идеалы перестройки и развитого социализма…» И это только - самое начало одной из страничек цитируется!..

Понял Ванюшин, что лепят сейчас из него злейшего врага нашего строя!.. А он ведь перед этим ещё и к сержанту–коммунисту с дурацкими придирками цеплялся, - в случае серьёзных разборок парторг про это обязательно вспомнит… Отсюда – лишь шаг к строгому выговору с занесением, после чего почти обязательно - незамедлительное возвращение в Советский Союз, а то и бесславное увольнение на гражданку!..