Жестокое море - [70]
Капрал хлопнул Аллингэма по плечу.
— Что это на тебе за форма? — басом спросил он. — Откуда ты, приятель?
— Из Австралии, — ответил Аллингэм, пытаясь обойти пьяного.
— Австралии? — переспросил капрал, загораживая дорогу. — Черт бы вас там побрал! Наверное, придется разделаться с вами сразу же после япошек.
Аллингэм промолчал.
— Молчишь? Ну и правильно, приятель. И воевать вам тоже нельзя. Напялили на себя пижонскую форму и прибыли к нам отожраться хорошей американской пищей и поспать с нашими бабами. А когда драться будете?
— Только не сегодня вечером, — ответил Аллингэм.
— И никогда, — зло ухмыльнулся капрал. — Пусть дерутся американцы, самые большие в мире дураки, — он качнулся, едва не навалившись на Аллингэма, успевшего сделать шаг назад. Капрал покрутил у его носа указательным пальцем. — Ну, не хочешь говорить со мной, не надо. Но чтоб больше не попадался! Плевать мне, откуда ты и как умеешь бегать.
— А я и не думаю убегать, — с трудом сдерживаясь, ответил Аллингэм, — но и на улицах свалки устраивать не собираюсь.
— Черт побери! — воскликнул капрал. — Да они никак стали брать во флот девок! — и вдруг, повернувшись, стремглав бросился к двери ближайшего бара.
Это поспешное исчезновение рассмешило Аллингэма. Да, хорошо, что все так кончилось… Его внимание привлек ярко освещенный плакат в дверях бара: «Добро пожаловать, герои США! Через эти врата проходят лучшие в мире солдаты».
Эриксон молча стоял на открытом верхнем мостике американского эсминца. Он был доволен, что его пригласили на испытания корабля. Еще один день в море…
Американский командир нагнулся к одной из переговорных труб.
— Какой курс? — спросил он старшину рулевых.
— Двести, сэр.
— Прекрасный день, — заметил он. — Я рад, что вы зашли к нам… — Затем, вспомнив что-то, вновь склонился над переговорной трубой. — Эй, внизу, держите курс!
— Черт возьми, капитан, — донесся снизу тот же голос. — Я же вам только что говорил!
— Они совершенно не нас не похожи, — недовольно сказал Джонсон, сидя за обеденным столом в кают-компании. — У них нет никакой дисциплины.
«Милый мой, — писала Джули, — у меня может быть ребенок. Извини меня. Но ведь это же не конец света: я быстренько съезжу в Лондон, где есть люди, которые в этом разбираются. Ты не должен беспокоиться. Но возвращайся поскорее. Мне очень одиноко. Я скучаю без тебя, постоянно. У нью-йоркских женщин есть все, что может привлекать, но у них нет моего сердца, которое бьется только для тебя».
Письмо было так похоже на нее, но быстрое решение и эта уверенность задели его за живое. Они много раз говорили, что они и думать не могут о браке до самого конца войны.
Теперь он со стыдом вспомнил свои слова и понял, что говорил тогда неправду.
Он телеграфировал: «Не надо ездить в Лондон», а сам сел писать ей письмо.
Локкарт писал Джули из нью-йоркского отеля, в котором жил во время своего недельного отпуска:
«Большую часть ночи я играл в покер с какими-то газетчиками. Как мне хочется после почти двухмесячного отсутствия снова оказаться с тобой! Сейчас воскресенье. Воскресный рассвет. Поют птицы… Я люблю тебя, думаю о тебе даже в этот холодный и далеко не нежный час на четырнадцатом этаже нью-йоркского отеля. Я думаю о нашей свадьбе, о ребенке… Какие у тебя сейчас глаза? Нет, час этот вовсе не холодный. Ты всегда любима, всегда желанна, Джули, ты всегда для меня была и остаешься сестрой, ребенком и любимой. Я протягиваю к тебе руки. Мы встречали с тобою мало рассветов и расстались в один из них. Мы вновь встречаем рассвет, сегодняшний рассвет, оторванные друг от друга. Но пока все те же птицы, где-то внизу просыпается город, сквозь занавес пробивается свет, я мысленно касаюсь тебя и надеюсь, что ты проснешься…»
— Стой! — приказал боцман Барнерд, — Фуражку снять! Сигнальщик Блейк, сэр!
— В чем он провинился, боцман?
— Приклеил жевательную резинку к сигнальному прожектору, сэр!
— Поставить на вид!
— Есть поставить на вид! Фуражку надеть! Кругом марш!
— Так, значит, жевательная резинка, боцман?
— Мы стоим здесь слишком долго, сэр.
Диспуты и дискуссии в кают-компании. Несогласие друг с другом по многим вопросам: как делать то или другое, как организовывать конвои, как побеждать в войне.
Споры и ссоры с рабочими на борту и с официантками на берегу, с мужчинами в барах и женщинами в постелях. Ворчание в кубриках, драки на вечеринках, озлобленность, что другие отказываются понимать вашу точку зрения; самоволки, появление на борту в пьяном виде; стычка с береговым полицейским; жалоба на то, что один из матросов чуть не изнасиловал девушку. Воспоминания об Англии, внутреннее сопротивление роскоши, безделью, комфорту среди войны.
Благодарность американцам за радушие, которое по мере того, как настроение у всех портилось, превращалось в мысль, что так и должно быть. Смех над янки, задирающими нос. Над янки, которые жалуются на карточки; над янки, которые получают медали просто за то, что прошли от пункта А до пункта Б; над янки, которые думают, что они лучше всех, и говорят об этом вслух.
Воспоминания, а иногда и упоминания о тех первых двух годах американского нейтралитета, когда Старый Свет истекал кровью и едва не был побежден немцами. Драки, ссоры, мелкие стычки, горечь и скука. Все свойственное периоду застоя и ожидания действий.
«Никлас Монсаррат родился в Ливерпуле в 1910 г. Окончил Тринити колледж Кембриджского университета. Его первая значительная книга «Это — школьный класс» вышла в 1939 г. Во время второй мировой войны служил в военно-морском флоте Великобритании. Морская служба послужила источником сюжетов многих из его последующих книг. В 1956 г. он возглавил информационный центр Великобритании в Йоханнесбурге, а потом в Оттаве. Наибольшей популярностью пользовалась его книга «Жестокое море», вышедшая в 1951 г., по которой был снят одноименный фильм.
Кончилась война, о которой Монсаррат рассказал в романе «Жестокое море». Сотни моряков, сражавшихся с фашистскими подводными лодками, охранявших транспортные караваны, высаживавших десанты на французское побережье, оказались не у дел, не нашли себе применения, не были нужны своей стране. Удивительно ли, что бывшим героям, не щадившим ради победы жизни, снова приходится рисковать, но теперь контрабандой добывая себе пропитание и обеспечивая свой завтрашний день. Приходится перешагнуть через достоинство и совесть, забыть о порядочности, иначе — нищета, будущее без всякой надежды.
Несколько необычным для Монсаррата кажется на первый взгляд рассказ «Узаконенное убийство»: действие его происходит не на море, как в большинстве произведений писателя, а на суше, причем очень далеко от Англии — в Южной Африке. Но героям рассказа приходится переживать ту же самую трагедию, что и героям «Корабля, погибшего от стыда», и, может быть, еще более горшую. Вот что писал сам Николас Монсаррат о рассказе «Узаконенное убийство»: «Во время войны с фашистами несколько недель я провел в особых отрядах «коммандос» королевской морской пехоты, принимал участие в нескольких рейдах через реку Маас на оккупированной противником территории.
Герой повести в 1941 году служил на советско-германской границе. В момент нападения немецких орд он стоял на посту, а через два часа был тяжело ранен. Пётр Андриянович чудом выжил, героически сражался с фашистами и был участником Парада Победы. Предназначена для широкого круга читателей.
Простыми, искренними словами автор рассказывает о начале службы в армии и событиях вооруженного конфликта 1999 года в Дагестане и Второй Чеченской войны, увиденные глазами молодого офицера-танкиста. Честно, без камуфляжа и упрощений он описывает будни боевой подготовки, марши, быт во временных районах базирования и жестокую правду войны. Содержит нецензурную брань.
Мой отец Сержпинский Николай Сергеевич – участник Великой Отечественной войны, и эта повесть написана по его воспоминаниям. Сам отец не собирался писать мемуары, ему тяжело было вспоминать пережитое. Когда я просил его рассказать о тех событиях, он не всегда соглашался, перед тем как начать свой рассказ, долго курил, лицо у него становилось серьёзным, а в глазах появлялась боль. Чтобы сохранить эту солдатскую историю для потомков, я решил написать всё, что мне известно, в виде повести от первого лица. Это полная версия книги.
Книга журналиста М. В. Кравченко и бывшего армейского политработника Н. И. Балдука посвящена дважды Герою Советского Союза Семену Васильевичу Хохрякову — командиру танкового батальона. Возглавляемые им воины в составе 3-й гвардейской танковой армии освобождали Украину, Польшу от немецких захватчиков, шли на штурм Берлина.
Антивоенный роман современного чешского писателя Карела Конрада «Отбой!» (1934) о судьбах молодежи, попавшей со школьной скамьи на фронты первой мировой войны.
Авторы повествуют о школе мужества, которую прошел в период второй мировой войны 11-й авиационный истребительный полк Войска Польского, скомплектованный в СССР при активной помощи советских летчиков и инженеров. Красно-белые шашечки — опознавательный знак на плоскостях самолетов польских ВВС. Книга посвящена боевым будням полка в трудное для Советского Союза и Польши время — в период тяжелой борьбы с гитлеровской Германией. Авторы рассказывают, как рождалось и крепло братство по оружию между СССР и Польшей, о той громадной помощи, которую оказал Советский Союз Польше в строительстве ее вооруженных сил.