Жестокий спрос - [16]
И тут случилось совсем неожиданное. Серега со стуком положил ложку на стол, резко, так что упала табуретка, встал и ногой отшвырнул табуретку еще дальше, ожег Светку злым взглядом и скрылся в избе. Светка под этим взглядом съежилась, еще ниже, чуть не к самому столу, опустила голову. Потом резко, как и Серега, поднялась.
— Извините…
Выбежала из ограды.
Григорий Фомич с Анной остались сидеть друг перед другом, как пришибленные.
— Ну, чего вскочил? — говорил потом Григорий Фомич сыну. — Какая муха укусила? Девка и так завяла, а ты еще…
Серега, повернувшись к отцу спиной, сосредоточенно курил и молчал.
— Ей ить тоже несладко, в такие годы вдовой остаться… — продолжал Григорий Фомич.
— Хватит! — Серега, как себя ни сдерживал, почти закричал. — Хватит, батя, исусиком быть! Да как ты не понимаешь! Иван… он же через них! Неужели тебе до сих пор неясно?!
У Григория Фомича задрожали губы и повлажнели глаза. Серега осекся. Но прикурил потухшую папиросу, пыхнул и снова заговорил:
— Ты, батя, прости, что по больному. Но ты всю жизнь в сторонке хотел прожить. И мы за тобой выросли — ни украсть, ни покараулить. А на обочине все равно не проживешь, все равно рано или поздно долбанет по загривку. — Он пытался остановить себя и не мог, понимал, что жестоко то, что он говорит, и все-таки продолжал дальше: — Я ведь твою историю с Корнешовым знаю. Мать рассказала. Думал, что другие его… Да что про это! Ты хотя бы Ивану втолковал, какой это человек, хотя бы ему глаза открыл. Ты и этого не сказал.
— Помолчи!
Григорий Фомич сгорбился, шагнул к лавке и вдруг перегнулся на левый бок. Там, в боку, словно кто-то выжимал все железным кулаком. Жестко, безжалостно. Разом ослабели руки и ноги. Григорий Фомич обмяк, опустился на лавку.
— Ты что? — испугался Серега.
— Не знаю, бок схватило.
Сын уложил Григория Фомича на постель, а тот недоуменно глядел на него, спрашивал:
— Чего это, сердце, что ли?
— Не знаю. Оно, наверно.
— Дак сроду не было.
— Время, видно, пришло.
Серега с размаху опустил на подоконник кулак. Ругал себя самыми последними словами за резкий разговор и в то же время понимал, что должен был сказать. Хотя бы это, промолчав об остальном.
Ребятишки у Невзоровых с детства воспитывались по принципу — не связывайся ни с кем, лучше отойди в сторонку. Ты не будешь трогать, и тебя не тронут. Таким Серега и приехал в город. Там, в училище, среди сорванцов, родительский принцип никак не подходил для жизни. Чем больше Сергей отходил в сторону, тем больше его трогали. И тогда он засучил рукава, стал давать отпор. Он сам вывел правило — еще не пришла такая жизнь, чтобы в ней можно было жить без кулаков. Надо уметь драться, чтобы не сбили. И был благодарен городу за эту науку. А Ивана она миновала, и когда потребовалось, он не знал, как засучивать рукава, и не сумел этого сделать.
Вот что еще надо было сказать, но Серега смотрел на лежащего отца и молчал. Ему до слез было жалко старика, ведь он его любил, как любили все трое.
— Серега, ты мне больше такого не говори, — вдруг подал с кровати голос Григорий Фомич. — Не говори мне такого. Я сам разберусь, сам пойму. Не говори.
— Хорошо, батя. Молчу.
Больше к таким разговорам не возвращались, хотя каждый из них думал об одном и том же — о смерти Ивана.
Светка, выйдя от Невзоровых, побежала бегом. Она бежала быстрей и быстрей, словно за ней гнались. Пересекла улицу, свернула в узкий переулок, не останавливаясь, пробежала по нему, и выскочила на опушку бора, начинающемуся сразу за деревней. Молоденькие сосенки, одинакового с ней роста, нагрелись за жаркий день, исходили густым, смолевым запахом. Светка упала среди сосенок на сухую, колкую хвою, зажала руками голову и задохнулась от рыданий. Она рыдала без слез. Слез больше не было, как не было и Ивана. Сознание непоправимости случившегося, сознание, что теперь ничего нельзя изменить, что все случилось навсегда, навечно, стало приходить к ней только недавно. Разумом она и раньше понимала — Ивана больше не будет. Но где-то, на донышке души, постоянно, не отпуская, жила маленькая надежда, что все происходит не с ней, а с каким-то другим человеком. Вот стоит только дернуться, проснуться — исчезнет наваждение страшного, ночного сна. Но оно не исчезало. И сегодня, увидев Невзоровых за столом, без Ивана, она поняла — навсегда.
Никогда уже больше не услышать глуховатый, протяжный голос Ивана, не ощутить на своем теле его широких, шершавых и ласковых ладоней. Впервые она почувствовала их на своей похолодевшей груди вот здесь, в этих невысоких молодых сосенках. Под вечер плыл такой же густой запах смолы, было так же душно и жарко, а грудь ее была холодной от волнения. Ощущая шеей жесткую ткань армейского сукна, Светка лежала головой на коленях у Ивана, а прямо над ней было его лицо, были его теплые, любящие глаза. Что стало с этим лицом, с этими глазами? Она ведь больше не видела его после того вечера. И вспомнив тот вечер, Светка снова зашлась от сухих рыданий, ударяясь головой о хрустящую, колкую хвою.
Вот Иван тяжело, грузно поднялся, как слепой, выставил перед собой руки, дошел до двери, ткнулся широкими ладонями в косяки, нагнул голову и глянул назад, как-то из-под руки. Сказал только одно слово:
На рубеже XIX и XX веков на краю земель Российской империи, в глухой тайге, притаилась неизвестная служилым чинам, не указанная в казенных бумагах, никому неведомая деревня. Жили здесь люди, сами себе хозяева, без податей, без урядника и без всякой власти. Кто же они: лихие разбойники или беглые каторжники, невольники или искатели свободы? Что заставило их скрываться в глухомани, счастье или горе людское? И захотят ли они променять свою вольницу на опеку губернского чиновника и его помощников?
Эта история началась в сибирском Ново-Николаевске — разгульном и криминальном, где стремительно сколачивались состояния, а зажиточные семьи удивительным образом сосуществовали с наводнившим город «темным элементом». У полицмейстера Гречмана пропадает тройка превосходных лошадей. Гречман бросает все силы на поиски вора, но таинственный мститель превращает жизнь полицмейстера в сущий ад… Волею случая бедовый конокрад, спасаясь от полиции, прячется под кроватью избалованной гимназистки Тонечки, и этот поступок сплетает в тугой узел судьбы невинной девушки, отчаянного похитителя и облеченного властью мерзавца…
Не думал, не гадал старатель Степан Берестов, что когда-нибудь его беспутная жизнь повернется другой гранью. Полтора десятка лет без малого носило его по бескрайним сибирским просторам, в какую только глухомань не забирался, чего только не творил – и хорошего, и не очень. Но вот однажды, после очередного сезона на приисках, добравшись до «Большой земли» и устроив «отходную» по-старательски, Степан едва жив остался и вдруг понял, что девушка, спасшая его от налетчиков, – это его шанс начать все сначала…Новый захватывающий роман от мастера сибирской прозы!
Велика и необъятна Сибирь. Третью сотню лет русские переселенцы осваивают, изучают, обживают ее бескрайние и щедрые земли. Много всякого люда отправилось сюда в разное время — кто за свободой, кто за счастьем, кто за богатством. Неспешны и рассудительны сибиряки, со всеми находят общий язык — и с пришлыми, и с коренными. Любое дело миром решают. А если и случаются здесь лихие люди, недолго им удается зло творить — будь ты хоть ямщик, хоть купец…Новый роман известного сибирского писателя Михаила Щукина безусловно доставит удовольствие всем любителям художественной исторической прозы.
Тяжелой поступью шагает по необъятным просторам Российской империи XX век, задувают от него злые ветры грядущих революционных бед и перемен в судьбах людских. Донеслись они и до небольшого городка Никольска, что притулился возле Великого Сибирского стального пути. Именно здесь круто поменялась жизнь молодого парня из затерянной в таежной глухомани деревеньки Покровка. Именно здесь отыскал свою возлюбленную бывший вольноопределяющийся, командир охотников и ветеран японской войны. Эти люди верили в свою звезду, в свою любовь, и Заступница всех любящих не оставила их!
1920 год. Некогда огромный и богатый Сибирский край закрутила черная пурга Гражданской войны. Разруха и мор, ненависть и отчаяние обрушились на людей, превращая — кого в зверя, кого в жертву. Бывший конокрад Васька-Конь — а ныне Василий Иванович Конев, ветеран Великой войны, командир вольного партизанского отряда, — волею случая встречает братьев своей возлюбленной Тони Шалагиной, которую считал погибшей на фронте. Вскоре Василию становится известно, что Тоня какое-то время назад лечилась в Новониколаевской больнице от сыпного тифа.
Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства.
Книга писателя-сибиряка Льва Черепанова рассказывает об одном экспериментальном рейсе рыболовецкого экипажа от Находки до прибрежий Аляски.Роман привлекает жизненно правдивым материалом, остротой поставленных проблем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.
В повести сибирского писателя М. А. Никитина, написанной в 1931 г., рассказывается о том, как замечательное палеонтологическое открытие оказалось ненужным и невостребованным в обстановке «социалистического строительства». Но этим содержание повести не исчерпывается — в ней есть и мрачное «двойное дно». К книге приложены рецензии, раскрывающие идейную полемику вокруг повести, и другие материалы.
Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.