Жестокий шторм - [27]

— Автомобилей у нас нет.

— …собирал апельсины во Флориде.

— К сожалению, на «Глории» нет и цитрусовых плантаций. И это все?

Томас Кейри стал мучительно перебирать в памяти, чем он еще занимался за свою жизнь. В тяжелые студенческие годы приходилось браться за все: он мыл окна, работал мусорщиком, был сэндвичменом — живой рекламой, давал уроки русского языка, хотя сам знал его тогда из рук вон плохо. Все это не могло пригодиться в данном случае. Неожиданно он вспомнил, что в школьные годы помогал отцу — электромонтеру.

— Видите ли, отец мой был электриком, и я часто с ним вместе делал проводку, устанавливал телефоны.

— Вот это уже кое-что! У нас здесь сотни километров электролиний. Работа найдется. Наш главный электрик — чуть ли не доктор технических наук, его загнала сюда безработица. Подучитесь у него, и по окончании рейса у вас будет вторая отличная специальность. Считаю, что мы уладили это дело. Я прикажу третьему офицеру зачислить вас на должность младшего электромонтера.

— Благодарю вас.

— Оклад, кажется, долларов триста двадцать или триста пятьдесят. И скажу, чтобы вас не особенно загружали работой.

— Благодарю вас.

— Ну вот, мы с вами еще раз убедились, что из любого положения можно найти выход. — Капитан встал и высоко поднял рюмку. — Выпьем за успехи нашего детектива-электрика или электрика-детектива-репортера!

Он вышел с гостями в коридор. Прощаясь, сказал, что всегда будет рад их видеть у себя и что лучше всего приходить к нему после обеда, когда клонит ко сну, а спать ему днем категорически запрещено медициной.

— Док считает, что во время послеобеденного сна особенно много оседает на стенках сосудов этого проклятого холестерина. Так что заходите. Кстати, Том, вы играете на биллиарде?

— Немного.

— Вот и прекрасно. Профессор тоже гоняет шары, и не без успеха. Сыграем партию в карамболь. Играть мы можем вот в такую погоду, и особенно на стоянках. «Глорию» даже в шторм почти не качает. У нее множество современных усовершенствований. Прекрасное судно, джентльмены. Желаю вам закончить день более приятно, чем вы его начали. Так заходите, врач мне рекомендовал игру в биллиард, да я уже, кажется, говорил об этом. — Проводив гостей капитан вернулся в свою каюту.

— Отличный человек Дэв, — сказал мистер Гордон. — Мы с ним ловили форель в скалистых горах.

— Должен быть хорошим, раз ваш друг, — рассеянно ответил Томас Кейри.

— Вы размышляете о девушке, ее отце, телеграмме, только что полученной капитаном?

— Да, мистер Гордон, и как я был прав, что не согласился принять от мистера Чевера каюту первого класса и все прочее.

— Думаете, похоже на подкуп?

— Ну конечно. Раз не удалось меня убрать, он решил оставить меня на судне, боясь разоблачений.

— Логично.

— Я опасный свидетель, который может пролить свет на всю эту темную историю. Я нежелателен сейчас на континенте.

— Да, Томас. Вас хотят убрать с авансцены, но забывают, что мы, как в античном театре, располагаем просцениумом — пристройкой к сцене, на крыше которой в Древней Греции тоже играли актеры. Просцениум — все наши палубы, Томас! На них мы и должны отрежиссировать главные действия пьесы.

— Если бы вы знали, мистер Гордон, как мне необходимо увидеть мисс Чевер!

— Еще бы, без такой встречи резко тормозится действие, хотя все, что произошло в каюте капитана с этой телеграммой, и вообще весь наш разговор так же необходим для сюжета. Неужели вы не чувствуете этого, Том?

— Я все воспринимаю гораздо серьезней, чем любительский спектакль.

Мистер Гордон остановился и в негодовании потряс руками:

— Томас! Как вы можете? Откуда вы взяли, что играют любители? Чевер, Минотти, банда мафиози, подкупленная полиция, по-вашему, это любители? Ошибаетесь! Все профессионалы. Как и в жизни. Все играют свои роли очень серьезно, Томас. Ну да ладно…

Надо навестить Кинга, — после паузы продолжал мистер Гордон, — бедняга первый раз в жизни попал в отдельную каюту. Он совсем одинок, если не считать общества нескольких его коллег. Идемте прямо по этому коридору. Нет, постойте!

Мистера Гордона привлек большой яркий плакат на переборке коридора, на нем была изображена столица Гавайских островов. На голубой океанической воде — столбик текста: «На острове Оаху потухший вулкан Даймонд-Хед гордо возносит свои скалистые склоны над столицей Гонолулу. В кратере этого вулкана расположены правительственные здания. Слева вверху виден пляж Ваикики, окаймленный высотными домами и отелями. Пятидесятый штат Америки состоит из восьми больших и множества малых островов, расположенных в центральной части Тихого океана — почти в 4000 километрах от Американского материка. Гавайи окружены ореолом таинственности и сказочного очарования. Вас ожидает там чудесный климат, убегающие вдаль тропические пляжи, лазурное море и такое же лазурное небо, а в глубине островов — экзотическая растительность… Радушные островитяне встретят вас своим знаменитым „алоха!“…»

Прочитав, мистер Гордон радостно потер руки:

— Да, черт возьми, действительно завлекательная перспектива увидеть все это и услышать «алоха», но идемте, Том, или нет, еще минуту. — Он остановился у витрин с гавайскими сувенирами. Томас Кейри тоже невольно увлекся и стал рассматривать изделия гавайских кустарей — маски из скорлупы кокосовых орехов, модели катамаранов, ткани с фантастическими узорами — и на минуту забыл о цели своей поездки — так ему захотелось увидеть вулкан Даймонд-Хед, идти по бесконечному пляжу, держа за руку Джейн…