Жестокий мир мужчин - [30]

– Не очень, – вздохнула я. – Либо ты ошиблась, в чем я сомневаюсь, потому что считаю тебя хорошим врачом, либо ошибся патологоанатом…

– Что совершенно невероятно, – усмехнулась Нина.

– Да, мне трудно это понять, – согласилась я.

– Не только тебе. Эта история долгое время не давала покоя и мне.

– Но какое-то мнение у тебя есть? – осторожно спросила я.

– Сразу два. Одно подлое: человек, которого я глубоко уважаю, дал заведомо ложное заключение по неведомой мне причине. Второе фантастическое: речь идет о… разных трупах.

Я сбилась с шага, а потом и вовсе замерла.

– Я предупредила, – усмехнулась Нина. – Второе: фантастическое. Так что остро реагировать не надо.

– Какое тебе кажется более… – В этом месте я засмеялась, так и не подобрав нужного слова.

– Я решила побыстрее забыть об этой истории и не ломать голову понапрасну, – пожала плечами Нина. – Тем более что следователь очень доходчиво намекнул, что мое любопытство до добра не доведет.

– Я не следователь, и мне свое мнение ты можешь высказать, – разозлилась я.

– Хорошо. – Нина вздохнула, посмотрела на свои ноги и сформулировала: – Я думаю, его убили эти ребята из милиции. Не отключили аппараты, без которых он вполне мог обойтись, а именно убили. А потом провели беседу с главврачом и патологоанатомом.

– Ты сама в это веришь? – усомнилась я.

– Нет, – охотно кивнула Нина. – А ты веришь в то, что Илья виновен? А он пять лет… в общем, «есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось нашим мудрецам».

– Ты кому-нибудь рассказывала об этом? – спросила я.

– Нет, хотя очень хотела. Но ты была поглощена иными проблемами, а болтать с кем попало на эту тему я поостереглась. Потом, слава богу, это как-то забылось и ворошить старое просто не имело смысла. Приходили журналисты, задавали вопросы, один был особенно настырным, но… вряд ли что разнюхал. По крайней мере, я после беседы со следователем молчала как рыба.

– А нельзя ли встретиться с этим патологоанатомом? – спросила я.

– Нельзя, – ответила Нина. – Его нет в живых, но, если бы он и был жив, вряд ли разговор принес пользу, я ведь пыталась поговорить с ним пять лет назад.

– А что с ним случилось?

– Попал под машину. Через несколько месяцев после этого случая, в сентябре или октябре, точно не помню. Какой-то псих вылетел на тротуар, сбил его и еще двоих человек. Те остались живы, а вот он скончался на месте.

– Думаешь, это как-то связано с той историей?

– Ася, я не хочу думать об этом, – вздохнула Нина. – Понимаешь?

– Да. – Я закусила губу, глядя на окна огромного корпуса прямо перед собой. – Главврач вряд ли согласится со мной разговаривать, – заметила я со вздохом.

– Это точно. Но если и согласится, то отделается общими фразами. Он был мастером по этой части.

– Был? – насторожилась я.

– Жив-здоров, но у нас не работает, – пояснила Нина. – Заведует Центром реабилитации спортсменов, где-то возле стадиона «Динамо», говорят, шикарная лавочка: импортная аппаратура, большие деньги.

– Интересно, – заметила я. – Как зовут вашего бывшего главврача?

– Афонин Сергей Львович. Еще вопросы есть? – улыбнулась Нина.

– Много, – пожала я плечами. – Жаль, ты на них ответить не сможешь.

– Тогда попробуй задать их своему дружку, – хмыкнула она. – Как его? Всеволод… не помню отчества. Именно он тогда здесь командовал.

Кажется, я открыла рот до неприличия широко, так что Нина неожиданно засмеялась.

Подозревать Севку во всех смертных грехах, конечно, удобно, но довольно глупо. Он сам мне рассказал о том, что вел дело об убийстве на Катинской, и его присутствие в больнице выглядело совершенно естественно… Но все это меня тревожит. Странное убийство в больнице – раз, убийство Володи после того, как я сообщила Севке о предстоящей встрече с ним, – два, наконец, три – рассказ сына убитого Перфильева: тот дал показания менту, ведущему следствие о расстреле, и сразу же после этого погиб. Не слишком ли много совпадений? Севка, бывшая жена которого обвиняет его в лицемерии и подлости, организовывает расстрел трех блатных авторитетов, а потом заметает следы? Совершенно невероятно, а главное: какое все это имеет отношение к Илье? Об этом я размышляла в машине по дороге домой. Логичность построений может быть обманчивой, а у мужчины нет худшего врага, чем бывшая жена. Я усмехнулась своим мыслям и свернула к дому.

Побродив немного по квартире, я придвинула телефон и набрала номер Артемова.

– Владимир Петрович, – сказала я, поздоровавшись. – Сегодня я была в «Красном Кресте». У меня там подруга работает…

– Так-так, очень интересно, – заволновался он.

– В ваших бумагах я ничего не нашла о том, кто из милиционеров дежурил в больнице в день, когда умер Егоров…

– Каюсь, – хохотнул он. – Поделился не всем.

– Фамилии этих людей вы знаете? Где они сейчас…

– Узнать нетрудно, только вот не уверен, что кто-то из них захочет с вами разговаривать.

– Попытка не пытка, – усмехнулась я.

– Отлично. Я позвоню, как только будут новости.

– И вот еще что, – заторопилась я. – Меня интересует Центр реабилитации спортсменов, это где-то в районе стадиона «Динамо».

– Про этот Центр я вам сразу скажу – бандитская лавочка. Как изысканно выражается один мой приятель, туфта чистой воды, но деньги там завязаны большие. Несколько раз органы и наш брат журналист пытались разобраться, что там к чему, но каждый раз неудачно: формально все в порядке. А почему он вас заинтересовал?