Жестокий эксперимент - [9]

Осторожно, соблюдая в своих рассуждениях логику, начал:

– Не знаю, что именно имел в виду апостол Павел. Необходимо уточнение понятия, что есть обман, обман перед кем, обман относительно кого. Нет, я бы не назвал человека обманом, скорее – гипотезой. А гипотеза, разумеется, может быть и обманчивой тоже, но она меняется уточняется, претерпевает развитие вместе с опознанием объекта.

– И никогда не превращается в теорию у людей! – закончила она за него.

– Доказанная теория – скучная вещь. Гипотезы куда интереснее.

– Вы кто по образованию?

– Биолог. Но пробую себя в журналистике. Доцент не желает, и все, найти мне работу. Мол, ему неудобно.

Он резко встал и направился к релингу. Вода, плескавшаяся о борт яхты, была тяжелой, сальной, и он возмечтал о той чистой воде, что ждала его у горизонта. Помолчал немного, затем заговорил, не поворачиваясь к женщине:

– Знаете, Альфа, на данный момент гипотеза такова. Мы с вами, пожалуй, действительно можем общаться. Однако я такой идиот, что, несмотря ни на что, завтра отчалю. Но, конечно, продолжу с вами этот разговор и вон там, за горизонтом. Буду рисовать ваш портрет и говорить с вами…

Решение мчалось ему навстречу подобно ураганному ветру. Он знал, что надо немедля развернуть лодку, опустить парус, чтобы лодка не перевернулась, но не двигался, очарованный надвигавшейся бурей. И единственное, что мог сделать – обратить свое предложение в шутку:

– Поэтому лучше сходите за своей зубной щеткой, а я за это время пройдусь по магазинам, подкуплю кое-что, чтобы дооборудовать лодку на двоих. Вот так-то – предоставляю вам возможность отомстить мне эффектно.

Стоящая у него за спиной женщина не спешила мстить, а он желал этого. Море ласкало белые бедра яхты все с тем же ленивым сладострастием своих грязных ладоней. Вдруг что-то загрохотало – это Альфа, вскочив, опрокинула шезлонг. Теперь она тоже смотрела в сторону горизонта. Ее глаза, чуть выпуклые, были черны, как антрацит. Аметист, пожалуй, не бывает таким черным.

– Не разумнее ли будет забрать свое приглашение обратно?

– Ну, поехали! – произнес он, не очень-то и настаивая, встревоженный и удивленный тем, что они оба осознают всю легкомысленность своей затеи, понимают, что их не ждет ничего хорошего, а ничего поделать с собой не могут. Они даже не могли притвориться радостными или же взволнованными, и только необходимость оставаться деловыми помогала им подавлять обоюдное беспокойство, очень походившее на раскаяние.

4

Пришлось снимать деньги с книжки на непредвиденные расходы. После этого поджидать Альфу в условленном месте. Наконец, она появилась. Профессор окликнул ее из окна машины, но она смотрела в другую сторону, и ему пришлось крикнуть еще раз.

Она подбежала вся пунцовая, как и ее большая сумка, которую она волокла за собой.

– Извините, я как собачонка, которая пока еще не привыкла к своей кличке. К тому же не запомнила вашу машину.

Альфа бросила сумку на заднее сиденье и, усевшись, втянула длинные, сильные ноги в вылинявших джинсах; кроссовки на ней были тоже старые. Туалет завершало белое кокетливое кепи, делавшее ее похожей на студентку театрального заведения.

К раскаянию, с которым он еще не успел справиться, прибавилась тревога из-за того, будет ли он равноценным партнером для этой молодой женщины.

– Не маловато ли вещей для такой дамы, как вы? – спросил он.

– Но вы же пригласили меня не на всю жизнь, – смешно запищала она. – Ой, что я ляпнула! Не бойтесь, я не намерена бросать мужа! Господи, да что это я разболталась?

Однако подобное превращение приятно взволновало его. В какой-то степени это помогло ему раскрепоститься.

– Должно быть, он у вас действительно очень добрый, если отпускает вот так…

– Он уехал вчера вечером, – простодушно призналась она. – Сам предложил мне остаться. Я сказала, что, возможно, поеду с друзьями на яхте. Разумеется, не сказала, с кем именно. В свое время я слишком часто восторгалась вами. Муж у меня все работает, работает. Я не могу заставить его отдохнуть по-настоящему хотя бы два дня в неделю. Вы тоже так?

Профессор отметил про себя, что решение попасть к нему на лодку было принято ею еще во время их первой встречи, однако не взбунтовался. Все женщины, что были у него, завладевали им подобным образом. Он почувствовал себя виноватым перед ее мужем.

– Это объясняется страхом, милая Альфа. Паническим страхом, что вдруг природа решила открыть тебе некую тайну, именно тогда, когда ты отключился от восприятия окружающего.

Профессор вел машину медленно – искал стоянку на узкой улочке вблизи торгового центра.

– Ну а на лодке вы хотя бы отдыхаете?

Он дал себе зарок выиграть в поединке с Альфой, хотя и понимал, что это ему явно не по силам, и пустил в ход все свое красноречие:

– У Эйнштейна есть термин «жестокий эксперимент». Сдается мне, он употреблял его, когда рассуждал о творчестве Достоевского. Параллель же проводил с нашими методами, методами ученых. Так вот. Как мы ставим природу в неестественные, мучительные для нее условия – разрезаем, разлагаем, расщепляем атомы, так же поступал со своими героями и Достоевский, ставя их перед неразрешимыми проблемами, помещая в безвыходные ситуации. А может, все наоборот было. Это не имеет значения.