Жестокие романтики против кровавых гегемонов. Том 7 - [42]

Сталин не был к такому повороту событий готов, и предложение Розенфельда было принято — партию загустили истинно революционной кровью. Сталин этот локальный бой временно проиграл, он на это «ответил» более масштабно только через год, после смерти Ленина — «ленинским призывом» из русского народа, который верно называть — «русский призыв».

В январе 1923 года на стороне противников Сталина Н. Крупская развернула бурную деятельность, используя любой случай «возвращения» Ленина в сознание, чтобы его «правильно» политизировать. Кончилась эта «настройка» Ленина Крупской против Сталина тем, что Сталин в конце января по телефону довольно беспардонно сделал замечание Крупской, — что она чрезмерно нагружает Ленина политикой во вред его здоровью. Обиженная Крупская по этому поводу подняла большой шум, превратив этот случай в скандал. Сталин, как человек порядочный, в этой ситуации 1 февраля 1923 года попросил Политбюро освободить его от этой партийной функции — опеки над больным Лениным, и объяснил случившееся. Члены Политбюро посовещались — действия Сталина посчитали правомерными и просьбу Сталина отклонили.

Крупская на этом не успокоилась и в феврале ещё усерднее стала настраивать Ленина против Сталина, используя уже случившийся скандал. Выдавить у Ленина некое гневное решение по отношению к Сталину Крупская попыталась очень оригинальным, ярким театральным образом. Как вспоминала сестра Ленина Мария Ульянова, — Крупская устраивала больному Ленину шокирующие истерические сцены — «была не похожа на себя, рыдала, каталась по полу».

Вообразите себе сцену — тучная Крупская, рыдая, с растрепанными волосами в истерике катается по полу перед Лениным, сидящим в коляске, и между этим важным политическим делом украдкой поглядывает на его реакцию. В общем: «два сапога — пара». И это Крупская вытворяла— прекрасно зная, что Ленину с его больным мозгом категорически нельзя нервничать, что это очень опасно для его здоровья и жизни.

На Ленина эти яркие сцены всё-таки подействовали, впечатлили, убедили и в начале марта 1923 года Ленин устроил разборки со Сталиным. Он не пошел на радикальные политические решения, а только 5 марта потребовал у Сталина извиниться перед Крупской, Ленин: «Уважаемый т. Сталин! Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать её. Хотя она вам выразила согласие забыть сказанное. Я же не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу вас взвесить, согласны ли вы взять сказанное назад или предпочитаете порвать между нами отношения. С уважением Ленин. Копия — тт. Каменеву и Зиновьеву».

Сталин ответил Ленину на следующий день — 6 марта: «Т. Ленин! Недель пять тому назад я имел беседу с т. Надеждой Константиновной... сказал по телефону ей приблизительно следующее: «Врачи запретили давать Ильичу политинформацию... между тем вы, оказывается, нарушили этот режим, нельзя играть жизнью Ильича» и прочее. Я не считаю, что в этих словах можно было усмотреть что-либо грубое... предпринятое «против вас». Впрочем, если вы считаете, что для сохранения отношений я должен взять назад сказанные выше слова, я их могу взять назад, отказываясь, однако, понять, в чем тут дело, где моя вина и чего, собственно, от меня хотят?» В последней фразе раздражение и «норов» Сталина видны отчетливо.

Далее произошло весьма странное событие, — ответ Сталина Ленину не передали, родная сестра Ленина М.И. Ульянова вспоминала, что ответ Ленину «решили не передавать». То есть — это Крупская решила не передавать, чтобы ещё более усилить озлобление Ленина против Сталина.

«В феврале 1923 года Ленину стало совсем плохо, и он попросил Сталина принести ему яд. Сталин обещал, но не принёс», — вспоминал свидетель тех событий В. Молотов. Если вспомнить многие восторженные мнения о Троцком, отмеченные мною в предыдущей главе, например Моисея Урицкого: «Как ни умён Ленин, а начинает тускнеть рядом с гением Троцкого», то в создавшейся ситуации — с апреля 1923 года наступило время Бронштейна-Троцкого, время его власти. Тем более, что, как мы уже наблюдали ранее, — после начала смертельной болезни со второй половины 1922 года Ленин помогал Троцкому, пытался всемерно его усилить.

«В последние месяцы жизни (Ленина), по мере убывания сил, эта страстность все чаще переходила в какую-то болезненную сверх возбудимость. При этом день ото дня нарастала его душевная тяга к Троцкому», — отметил в своём исследовании Николай Кузьмин («Возмездие», 2004 г.).

Алексей Меняйлов в своей книге «Сталин. Тайны Валькирии» (М., 2006 г.) также отметил: «Ленин, если помните, боялся, что к власти придут национальные силы коренных народов России, и хотел, чтобы во главе правящей ленинской клики был поставлен плоть от плоти этой клики — Лев Троцкий (Лейба Бронштейн)».

Тяга Ленина на смертном одре к Бронштейну-Троцкому понятна: несмотря на то, что ранее по «рабочим вопросам» они часто цапались, но по их отношению к большинству вопросов и главное «по делам их», — это совершенно родственные черные души на сознательном и бессознательном уровнях, близнецы-братья: циничные и кровавые «красные дьяволята», бесы, которых даже великий психолог и пророк Ф. Достоевский в кошмарном сне вообразить не мог.