Жестокие романтики против кровавых гегемонов. Том 7 - [11]

1. Первым я назову — исторический фактор или фактор исторических событий 1922-1923 гг. Что я под этим подразумеваю? — Закончилась тяжелая кровавая братоубийственная война, после которой многомиллионное население и миллионы красноармейцев жаждали мира, мирной жизни, любви, создавать семьи, обустраивать быт, воспитывать детей, возделывать землю, заниматься образованием и наукой, восстанавливать дома, деревни, города и страну в целом. Но наперекор этим страстным массовым желаниям, — кровожадная и жаждущая глобальной власти «комиссарская» группа лиц во главе с Лениным и Бронштейном-Троцким, после небольшой подготовки, начала новую войну — международную против Польши, осуществляя свою идею мировой гегемонии — мировой революции.

При этом коммунистические вожди и не скрывали своих целей — «Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару (понимай — к мировому господству. — Р.К.), — орал перед красноармейцами Тухачевский, — Вперед, на Запад! На Берлин!» Для этой «прекрасной» цели «русского пушечного мяса» Ленину, Бронштейну и их подчиненным было не жаль, — погибнут за «наше» «святое дело». И это многие русские, татары, украинцы, калмыки и белорусы в 1920 году понимали уже отчетливо, и устало, с тоской, с горечью и раздражением наблюдали, как беспардонно стараясь использовать русский патриотизм, пытался «зажечь» Тухачевский:

«Великий поединок решит судьбу войны русского народа с польскими насильниками. Войска Красного знамени и войска хищного белого орла стоят перед смертельной схваткой. Перед наступлением наполните сердце свое гневом и беспощадностью. Мстите за сожженный Борисов, поруганный Киев, разгромленный Полоцк. Мстите за все издевательства польской шляхты над революционным русским народом и нашей страной».

А более ушлый и коварный Лейба Бронштейн-Троцкий, понимая желание красноармейцев мирной жизни, умудрился это использовать в своей «зажигалке» и орал: «Сейчас, как и в первый день войны, мы хотим мира... Красные войска, вперед! Герои, на Варшаву!».

А в это время И. Уншлихт под девизом — «и мир нам только снится» тихим доверчивым голосом инструктировал военных комиссаров: «Поднимая боевой дух, обучая и просвещая подчиненные вам части Красной армии, вы должны помнить, что захват Варшавы не является нашей конечной целью, а лишь только исходным пунктом на пути к действительно великой цели — европейской революции, революции всемирной».

Но многие красноармейцы и командиры среднего звена, глядя на польскую кампанию, стали тягостно прозревать, понимать, что Октябрьская революция совершалась не ради улучшения жизни «масс», не для создания общества благополучия, а совершалась ради мирового господства точно не русского или татарского народов, и была фрагментом к этой глобальной цели. Поэтому и не зажегся знаменитый русский боевой дух, потому что понимали — обманывают, используют, воюем не за своё, а за чужое.

Вероятнее всего, и «странное» поведение Сталина во время этой кампании — странные нестыковки, «непонимания», не скоординированные действия его Красных армий с юга с армиями Тухачевского и Бронштейна и даже не желание помочь, поддержать объясняется с этой стороны, этим пониманием, этим внутренним тягостным диссонансом, стратегическим несогласием и молчаливым внутренним протестом.

Впрочем, лидеры коммунистов особо и не скрывали истинные цели, хотя и старались эту идею прикрасить «аппетитным» соусом для масс, и тот же Тухачевский через пару лет в своей книге это объяснял: «Если бы не наши стратегические ошибки, не наш проигрыш, то, быть может, польская кампания явилась бы связующим звеном между революцией Октябрьской и революцией западноевропейской».

Кстати, бездарность и ошибки Тухачевского не объясняют полностью поражение коммунистов, это только половина поражения. А половина заслуги в этом поражении — это активная разъяснительная работа польской интеллектуальной элиты среди своих масс. Если польский генерал Розвадовский в своих речах перед солдатами и ополченцами делал упор на патриотизм и предыдущую утрату поляками суверенитета: «Либо мы разобьём большевистских дикарей и тем самым обезвредим советский заговор против независимости нашего Отечества и существования нашего Народа, либо всех нас без исключения ожидает новое ярмо и тяжелое рабство», то связанные с Ватиканом польские священники понимали больше и пытались объяснить всю глубину правды:

«Большевизм и вправду идет на завоевание мира. Раса, которая управляет ими, уже завоевала мир, используя золото и банки, а сегодня, подгоняемая текущим в её жилах извечным стремлением к империалистическим захватам, стремится надеть на шею всех народов ярмо своего правления. Мы не боремся с народом России, но сражаемся с теми, кто попрал Россию, высосав её кровь и её душу, стремясь к новым захватам» (из исследования сотрудника Эрмитажа Ю. Кантор).

Вот таких объяснений русским пролетариям, солдатам и крестьянам не хватало до 1917 года и в 1917 году. Поэтому в сравнении с 1917 годом в России — в Польше в 1920 году, несмотря на мощнейшую агитацию среди польских масс большевистских агитаторов, польских и немецких коммунистов: «Землю польским крестьянам, заводы — польским рабочим!», плюс — свобода, братство, равенство и коммунизм, несмотря на созданное уже большевистское польское правительство, «защищающее» рабочих и крестьян — в польскую Красную армию, к огромному разочарованию Центрожида, с огромным потугами за несколько месяцев собрали всего около 1000 польских придурков и выродков, а в России легко одурманили, оболванили несколько миллионов. Кстати, в Венгрии и Румынии, как и в Польше, правильный ликбез элитой своих «масс» дал в конце концов такой же хороший защитный эффект, а наша промасоненная интеллигенция очень стыдилась поднять «еврейский вопрос» и усердно третировала тех редких храбрецов, которые это пытались сделать.