Жестокие мили - [38]

Следующие несколько лет после открытия питомника Сеппала делил свое время между Аляской и Мэном. В марте 1927 года он впервые вернулся на Аляску после тура по Штатам. Со времен гонок с сывороткой Того заметно состарился, и энергия уже не била из него ключом. Сеппала решил, что путешествие будет слишком тяжелым для собаки, и оставил Того у Рикер.

Гонки с сывороткой стали последним дальним походом Того, на котором «он работал напряженнее всего и лучше всего», и пса оставили доживать последние годы в покое. Большую часть времени он проводил у камина в гостиной дома Рикер. «Это было печальное расставание. Холодным серым мартовским утром Того поднял небольшую лапу к моему колену, как бы спрашивая, почему я не беру его с собой», – вспоминал Сеппала.

Пятого декабря Сеппала наконец нашел в себе силы усыпить Того. Псу было шестнадцать лет.

Но еще долгие годы в Сеппале жил дух пса. Один репортер, писавший о Сеппале много лет спустя, сказал, что «в глубине его живых серых глаз живет пес, который никогда с ним не расстанется».

«Иногда мой путь бывал труден, – писал Сеппала в дневнике в возрасте восьмидесяти одного года, – но конец пути кажется легким – пологий спуск, а впереди виднеется теплый постоялый двор. И подходя к концу маршрута, я верю, что Того вместе со многими моими друзьями ждет меня, и знаю, что все будет хорошо».

Тело Того было помещено в экспозицию музея Йейл-Пибоди в Нью-Хейвене, штат Коннектикут, и оставалось там в течение нескольких десятков лет. Наконец оно вернулось на Аляску.

Его до сих пор можно увидеть в стеклянной витрине музея «Айдитарод-трейл-след-дог-рейс» под Анкориджем.

Большинство остальных погонщиков, участвовавших в эстафете с сывороткой, когда шумиха стихла, вернулось к своим повседневным занятиям. Бешеный Билл Шаннон продолжал возить почту, охотиться и ставить капканы. Его руки и лицо так и не отошли от обморожения и покрылись новыми рубцами, и однажды он сказал, посещая Штаты: «Все это геройство – чепуха… Я хочу вернуться домой, где люди пожимают друг другу руки и умеют поджарить бекон».

Через несколько лет его задрал медведь.

О погонщиках-аборигенах, прошедших две трети пути, известно довольно мало. Немного нашлось репортеров или кинематографистов, желавших выслушать их историю. По большей части аборигены Аляски воспринимались ими как часть пейзажа, невзирая на то что они говорили на том же языке, работали и вносили свой вклад в экономику страны.

Для многих аборигенов простого «спасибо» было достаточно. «Мне дороже благодарность одной женщины из Нома, чем все деньги, которые я получил за этот пробег», – сказал Чарли Эванс, который прошел сквозь ледяной туман и потерял двух собак в броске от Бишоп-Маунтин до Нулато.

В 1970-е годы, на волне интереса к истории Аляски, вновь всплыли рассказы о героизме погонщиков – эскимосов и атабасков. К тому времени многие из них уже умерли, а память тех, что были живы, потускнела. Тем не менее их роль в гонках была признана, к ним наконец пришла слава, обходившая их все эти годы.

Когда зарождались ставшие теперь популярными ежегодные гонки «Айдитарод», репортерам удалось разыскать старых погонщиков, и организаторы гонок присудили им почетное первое место.

В 1985 году, в шестидесятую годовщину гонок с сывороткой, президент Рональд Рейган послал каждому из трех доживших до этого времени погонщиков письмо с выражением признательности: этой чести удостоились Чарли Эванс, Эдгар Нолнер и Билл Маккарти, погонщик собак атабаскско-ирландского происхождения, который шел по маршруту между Руби и Уиски-Крик.

Вместе с девятнадцатью другими погонщиками вы преодолели самые жестокие в мире мили, чтобы совершить невозможное, – и вы сделали это во имя человечности.

Эдгар Нолнер пережил всех других каюров первой эстафеты с сывороткой. Он умер от сердечного приступа 18 января 1999 года в возрасте девяноста четырех лет. У него было 23 ребенка и более 200 внуков. В 1995 году он сказал Ассошиэйтед Пресс, что удивлен всем этим вниманием и что никогда не думал стать знаменитостью.

– Я просто хотел помочь, только и всего, – сказал он.