Жестокие мили - [22]

Вчерашний день выдался трудным, однако к вечеру, после того как Уэлч и Морган подготовили ежедневный отчет мэру Мейнарду, появилась слабая надежда. Не было отмечено ни одного нового случая заболевания. Возможно, город пережил пик кризиса без всякой сыворотки?

К сожалению, эти надежды не сбылись. В ночь со среды на четверг дифтерией заболели по меньшей мере еще два ребенка. У одного из них, Дэниэла Кайалука, аборигена из Сэндспита, горло с обеих сторон обметало пленками, а температура поднялась до 37,6 градуса. Еще один ребенок в городе также заболел дифтерией, а несколько жаловались на боль в горле. Теперь список Уэлча и Морган вырос до двадцати подтвержденных случаев заболевания и почти вдвое больше пациентов слегли с подозрением на дифтерию.

Если бы только у него была возможность применить тест Шика! В 1913 году, за десять с небольшим лет до эпидемии, американский педиатр венгерского происхождения Бела Шик разработал тест, названный его именем. Он применялся для того, чтобы выявить людей с естественным иммунитетом к дифтерии, появившимся, возможно, вследствие более раннего контакта с болезнью. Тест был простым: раствор дифтерийного токсина вводили под кожу. Покраснение кожи означало, что человек может заразиться. Располагая этой информацией, Уэлч и Морган могли бы выявить и защитить тех жителей города, которые могли заболеть.

Но даже без теста Шика Уэлч и Морган могли бы уменьшить число заболевших и, возможно, взять развитие эпидемии под контроль, если бы у них имелись микроскоп и инкубатор, чтобы вырастить культуру и определить наличие в ней бациллы дифтерии. Человек, обладающий иммунитетом к заболеванию, может стать бациллоносителем. Кроме того, у некоторых людей симптомы дифтерии проявляются не сразу или в такой мягкой форме, что болезнь долго не диагностируется. У Уэлча не было возможности с уверенностью отличить ребенка, заболевшего дифтерией, от ребенка с простой ангиной.

Отсутствие необходимых средств осложняло борьбу с эпидемией. Каждый чих и каждое покашливание можно было рассматривать как первые симптомы болезни. И все же одно современное средство у Уэлча было: сыворотка, которая после шести лет хранения продолжала действовать, правда, не столь эффективно. Однако ее количество сократилось до 21 тысячи единиц. Поэтому Уэлчу и Морган пришлось взять на себя роль Господа Бога, решая, кому дать лекарство, а кому нет.

Во вторник днем Уэлч сообщал мэру Мейнарду о том, что его недавнее утверждение было преждевременным. Если эпидемия станет распространяться с той же скоростью, то еще до прибытия погонщиков с 300 тысячами единиц сыворотки в городе погибнет несколько человек. «Ситуация тяжелая… – телеграфировал в панике Мейнард Томпсону в Фэрбенкс и Садерленду в Вашингтон. – Число заболевших дифтерией стремительно увеличивается». Если все пойдет по плану, то в лучшем случае сыворотка окажется в Номе через восемь дней.

Не слишком ли это долгий срок? На самом деле Мейнард никогда не отказывался от идеи доставки сыворотки по воздуху. Он подчинился приказу губернатора Боуна, но не изменил своего мнения. Мейнард решил, что последний отчет Уэлча и информация, недавно поступившая от губернатора, являются основанием для того, чтобы еще раз попытаться организовать воздушный перелет в Ном.

Накануне Мейнард получил от Боуна телеграмму, в которой сообщалось, что в нескольких городах близ Джуно обнаружено дополнительное количество сыворотки, которую собираются переправить в Ном по морю. Вся партия весила около пяти с половиной килограммов. Боун распорядился доставить ее рейсовым пароходом из Джуно в порт Сьюард. А оттуда поездом в Ненану, где она будет храниться до очередного почтового рейса.

Партия из Джуно представлялась незначительной по сравнению с 300 тысячами единиц сыворотки, находившимися в пути, и 1,1 миллиона единиц, которые в субботу должны были отправиться пароходом из Сиэтла. Но с ростом эпидемии срочная доставка даже 5,5-килограммового груза могла означать спасение от смерти четырех или даже шести детей, которым грозило медленное удушение. Настало время оказать давление на Боуна и федеральные власти в Вашингтоне, и Мейнард знал, кто должен начать кампанию – Томпсон и Садерленд. Томпсон как никто другой понимал, что лучший способ привлечь к себе внимание вашингтонских властей и политиков – это обратиться к американской прессе.

В начале эпидемии все было просто. Когда телеграфное агентство Ассошиэйтед Пресс впервые сообщило о дифтерии в Номе и о нехватке сыворотки, утренние и вечерние газеты от Сан-Франциско до Чикаго и Нью-Йорка напечатали сообщения об этом событии жирным шрифтом. В считанные дни Ном и Аляска оказались в центре внимания. СОБАКИ ПРОТИВ СМЕРТИ В ГОНКАХ К НОМУ, – гласил заголовок в «Сан-Франциско буллетин». СОБАКИ ВЕЗУТ ГРУЗ В ЗАНЕСЕННЫЙ СНЕГАМИ АЛЯСКИНСКИЙ ГОРОД, – писала «Вашингтон гералд».

Журналисты засыпали телеграммами Уэлча и губернатора Боуна, прося об интервью и личных встречах. Вечно занятой Уэлч сердито отказывался. «Я врач, а не пресс-секретарь», – раздраженно отвечал он. Боун, напротив, сам был когда-то журналистом. Он посылал энергичные сообщения в «Интернэшнл ньюс сервис», превознося спешащих в Ном погонщиков, которые «страдают за страдальцев».