Жестокие люди - [13]

– Твоей маме еще повезло.

– Почему это?

– Многие люди, которые травятся, как твоя мама, попадали в больницу.

– На самом деле, ничего страшного. Просто кажется, что это серьезно.

– А мистер Осборн думает, что серьезно. В Флейвалле никакой китайщины быть не должно, – предупредил он меня.

– А мне нравится, как они готовят.

– Правда?

Тут мама вышла из туалета. К туфле прилип кусочек туалетной бумаги. Но это еще ничего: Гейтс сделал вид, что не замечает, как мама проглатывает таблетку валиума, запивая ее шоколадным коктейлем.

Честно говоря, сначала он показался мне еще противнее, чем тот полицейский, который меня задержал. Но потом негр сказал:

– Молодой человек, садитесь вперед, рядом со мной, чтобы ваша мама могла прилечь и немного отдохнуть. – И это были не просто слова: он сложил свою форменную куртку, чтобы она могла подложить ее под голову.

По мере того, как мы продвигались на запад, мусорные свалки, аллеи и пышные прически постепенно встречались все реже. Мы проезжали по пригородам. Там девушки носили университетские куртки своих парней и слонялись без дела у магазинов и автоматов с содовой водой. Гейтс срезал дорогу, где только можно. Сначала мы проскользнули по окраинам Нью-Йорка, застроенным типовыми домиками с лужайками размером не больше почтовой марки; затем проехали по предместьям побогаче – их улицы были засажены кленами, а в домах было по шесть спален. По мере того, как мы продвигались вперед, блондинок попадалось все больше и больше.

Вскоре на нашем пути стали появляться городки, в которых не было тротуаров, все жители которых, казалось, ездили на «Мерседесах» и «BMW». Даже те парни, которые сидели за рулем автофургонов различных служб доставки, выглядели так, будто одевались в самых дорогих и престижных магазинах. Пешеходов там вообще не было. Мне захотелось опять оказаться в Нью-Йорке. Такой тоски я не испытывал даже тогда, когда мы жили в Ньюарке. Это чувство не было похоже на ностальгию: мне больше хотелось хорошенько лягнуть пару-тройку мусорных бачков – так, чтобы отбросы усыпали все эти аккуратненькие газоны. Если бы Нью-Джерси действительно оказался одной огромной дырой, как я полагал, мне было бы гораздо легче.

Мама, лежавшая на заднем сиденье, не подавала никаких признаков жизни. Слава богу, она хотя бы не храпела. Я очень надеялся, что она придет в себя, когда мы прибудем туда, куда направляемся. Мне не хотелось, чтобы Гейтс помогал мне тащить ее. Теперь мы неслись по автостраде с тремя полосами движения. Нам частенько попадались дорожные знаки, на которых было написано, как далеко мы отъехали от городков, чьи названия мне ничего не говорили. В общем, я понятия не имел, где мы находимся. Вскоре зеленые просторы площадок для игры в гольф уступили место лоскутному одеялу полей, принадлежащих фермерам. По обеим сторонам дороги стояли прилавки с помидорами и кукурузой, выращенной в Нью-Джерси. Заправляли там бледнолицые джерсийские девки, которые наряжались в шорты из полиэстера и майки. Они с гордостью демонстрировали бретельки своих лифчиков. В общем, они были похожи на двоюродных деревенских сестриц тех девиц с пышными прическами, которые живут неподалеку от нью-йоркских свалок. Мне стало очень не хватать девушек в форменных университетских куртках, хоть я и знал, что ни одна из них не стала бы со мной встречаться.

Потом я увидел дорожный знак, на котором было написано, что до Флейвалля осталось семнадцать миль. Кто-то дважды прострелил жесть этого плаката. У меня появилась иллюзия того, что я знаю, куда мы направляемся, и это навело меня на мысль о том, что неплохо бы возобновить разговор.

– А почему у города, который находится в американском штате, немецкое название?

– Не немецкое, а голландское. Флейвалль значит «Мушиная долина». – Гейтс протянул мне пакетик с семечками. Я взял пригоршню, но пренебрег его стаканчиком, полным лузги, и стал выплевывать ее из окна.

– А что, там много мух?

– Когда мой отец был ребенком, там было полно огромных мух. Он рассказывал, что если вечером входную дверь оставляли открытой, то утром, проснувшись, у человека уже сидела целая дюжина мух и пила его слезы. – Шеф полиции опять отсыпал мне семечек и продолжил скармливать ту же туфту:

– До того, как к нам приехал мистер Осборн, мы просто не знали, что делать с этими мухами.

– Он что, переловил всех мух?

– Ну, не сам, конечно. – Я представил, как этот зажравшийся старый хрен нанимает шайку бездельников, которые заливают всю его долину ДДТ и другими вызывающими рак пестицидами. Что ж, я рад, что у меня появилась еще одна причина ненавидеть Осборна.

– Ему прислали каких-то жучков, которые живут в Южной Америке. И они съели все мушиные личинки еще до того, как они стали превращаться в насекомых. Представляешь: еще в прошлом году их было множество, а на следующий год уже ни одной не найти.

– Эти жучки называются клопы-хищнецы.

– Ты-то откуда знаешь? – восхищенно спросил Гейтс.

– Ну, у меня довольно хорошие отметки в школе. – Это, конечно, полная чушь, но авось пригодится. На самом деле, я прочитал об этих жучках в том же журнале, в котором была напечатана статья моего отца. – То есть Осборн использовал насекомых, чтобы избавиться от мух. Это круто.