Жестокие истины (Часть 1) - [28]

  -В порт. Я договорился снять там одно помещение для моей лаборатории.

  Элиот хотел спросить, сколько же взяли за аренду, но вовремя прикусил язык. Не хватало еще, чтобы лекарь передумал, и оставил его в гостинице наедине с латынью.

  Порт Кравена мало чем уступал главному порту Империи. Он находился на длинном скалистом мысу, далеко врезавшимся в море. С противоположного берега к мысу тянулся каменный мол, образуя вместе с ним защищенную от бурь гавань. В беспокойные времена через узкий проход протягивалась исполинская цепь, но сейчас она была убрана. В отличие от Линнской бухты, в самой середине которой безобразной бородавкой торчал илистый островок, гавань в Кравене была глубока и удобна. Десятки кораблей сгрудились у причалов; еще больше их стояло на рейде, ожидая очереди под разгрузку. Мастер Годар сказал, что в Кравен ежедневно прибывает до двадцати новых судов - вдвое больше, чем в Терцению. Элиот, видевший всё своими глазами, охотно ему поверил. Внимание его сразу же привлекли боевые трехмачтовые когги, беспорядочно сгрудившиеся у гранитной набережной Арсенала - десятка четыре, не меньше. В отличие от имперских галер, у коггов не было тарана, зато борта их возвышались над водой на шесть локтей. На палубах, презрительно поглядывая на суетящихся вокруг кравенцев, стояли волосатые наемники из Канда,.

  В порту царило вавилонское столпотворение. Матросы торговых кораблей толпами ходили от одного кабака к другому, горластые боцманы покрикивали на грузчиков, таскающих из трюмов мешки, повсюду мелькали суконные рясы приказчиков. Там вербовщик расписывал оборванцу прелести морской жизни, а тут своими прелестями соблазняла рыбака портовая шлюха. Напротив, над головами матросов взлетали взрывы дикого хохота: бродячие комедианты давали представление "Беспутная дочь". В Терцении комедиантов, осмелившихся выступать без особого разрешения, погнали бы в шею; но в Кравене было дозволено всё. И повсюду, смешиваясь с удушливыми запахами горячей смолы, стояла невыносимая вонь от протухшей рыбы. Но больше всего пахло здесь деньгами: ежедневно в порту продавалось и покупалось товаров на двести тысяч коронеров - вполне достаточно, чтобы купить небольшой город со всеми его обитателями.

  Мастер Годар увлек Элиота в лабиринт портовых складов. Через полчаса блужданий они вышли к кирпичному строению, больше всего напоминавшему амбар.

  -А это и был когда-то амбар, - сказал мастер Годар, - Но хозяин его бесследно сгинул в дальнем плавании, а наследники так и не объявились. Теперь городу нужно что-то делать со своим выморочным владением. Я предложил голове сдать его под мою лабораторию, и он сейчас же согласился.

  Здесь они задержались надолго. Лекарю нужны были калильная печь, вытяжная труба, большой чан для химических опытов и длинный, окованный медью стол, наподобие тех, что ставят в пекарнях. Ему пришлось долго вбивать в упрямую голову старшины строительной артели, чего именно он от него хочет. Старшина, кучерявый плотный мужик, оказался суеверным до невозможности. Сама мысль о железной трубе приводила его в ужас: святой Горги, да где же это видано - труба из жести; этак, должно, только черти кладут печи в своем аду. Когда же мастер Годар объяснил, что труба нужна ему вовсе не для печи, а чтобы удалять вредные испарения, вроде горчичного дыма, старшина попытался сделать ноги, но был пойман за подол фартука и дал себя уговорить только за двадцать коронеров.

  Элиот молчал и еле сдерживался. Он был уверен, что при желании цену можно было бы сбить вдвое против уплаченного. К тому же он видел, что старшина вовсе не так туп, как кажется. Мастер Годар, конечно, полагает, что ему стоило больших трудов уговорить упрямого мужика, и ему еще крупно повезло, что кто-то согласился взяться за эту работу. Ну и пусть думает, коли ему так хочется! Что касается самого Элиота, то он отныне даже не заикнется насчет бережливости. И потом, на рынке, когда лекарь втридорога покупал батистовые носовые платки, и даже когда нищий нагло потребовал плату за проход (а не то он, видите ли, запачкает его милость нечистотами), Элиот только надменно морщил нос, всем видом показывая, что ему всё равно.

  В "Добрый Кравен" они решили не заходить, и пообедали в харчевне, одной из многих в прилегающих к рынку кварталах. Обед был простой, но питательный: кусок свинины, бобовая каша и несколько молодых листиков салата. Мастер Годар спросил горохового супа, но супа не оказалось, и ему пришлось довольствоваться салатом из лука и редиса и картофельными оладьями. От мяса он наотрез отказался, вызвав тем косые взгляды соседей. Элиот подозревал, что при других обстоятельствах и ему также пришлось бы сидеть на постном, и втайне радовался тому, что учителю сейчас не до него.

  Тем временем, в харчевне начали разыгрываться интересные события. Дверь в очередной раз открылась, впустив нечто лохматое и бесформенное, обмотанное рваными тряпками. То, что это все же человек, стало ясно только после того, как он выпрямился в полный рост.

  -О-о, кто к нам пожаловал! Здорово, Мыш, задери тебя котяра! Давай, давай, сюда греби! - понеслись со всех сторон приветствия.