Жестокие игры - [32]

— Пойдемте, Павел Иванович, — сказал Рощин. — Там Татиев ждет.

— Так это он?! — удивился я.

— А то кто же.

— Я думал, что ты здесь совершил «государственный» переворот.

— Кого там! — махнул Игорь рукой и кратко поведал о их героической эпопеи, предшествовавшей походу к Татиеву.

— Молодцы! И он вам поверил?

— Поверил. Мы дали ему прослушать запись. И он поверил. Пойдемте.

Мы поднялись на первый этаж. В дальнем углу фойе лежали два трупа боевиков из личной охраны Бахметова. Еще пятеро с хмурыми лицами толпились у стены под охраной телохранителей Татиева, взирая на мир тупо и обреченно.

— А где сам Бахметов? — спросил я у Рощина.

— Застрелился.

— Правда что ли?! — удивился я.

— Да, — кивнул Игорь. — Когда понял, что проиграл, то... Мы не успели помешать.

— Жаль! Он мог быть нам очень полезен.

Руслан Татиев ждал нас в кабинете Бахметова — своего у него здесь не было. Его телохранители уже успели убрать труп Хозяина и сделать уборку. Увидев меня, Татиев встал из-за стола и, широко улыбаясь, с раскрытыми объятиями пошел навстречу. Обнял. Радушно проговорил:

— Рад видеть вас, Павел Иванович, в добром здравии! Выходит, что вы вторично спасли мне жизнь. Руслан Татиев этого не забудет. Нет.

— Здравствуйте, Руслан Мансурович! Я здесь не при чем. Это все они, — я кивнул на стоящего сзади Рощина.

— Э-э, не скажите! Если бы вы все не организовали, то... Только отчего же сразу ко мне не пришли? Зачем так рисковали?

— Хотел добыть более веские доказательства. Расчитывал, что Бахметов, как весьма разумный человек, сам должен прийти к вам с повинной.

— Какой мерзавец! Никак не ожидал от него подобного... Павел Иванович, коньячка не желаете в честь вашего освобождения?

— Не откажусь.

— Игорь Сергеевич, — обратился Татиев к Рощину, — скажите моим парням, чтобы все организовали в кафе в лучшем виде. Через пятнадцать минут мы с Павлом Ивановичем будем.

— Хорошо, Руслан Мансурович, — ответил Рощин и вышел.

— А вы считаете, что Бахметов сам на такое решился? — спросил я, возращаясь к прерванному разговору.

— Нет, я так не думаю. Сам бы он на такое никогда не решился.

— И вы догадываетесь, — кто эти люди?

— Более того, Павел Иванович, — я в этом уверен. Ожидая вас, я пробросил звонок во Владикавказ своим людям. Они мне сообщили, что на днях туда приезжал Сосновский и встречался с Бахметовым.

— Почему же они сразу не сообщили вам об этом?

— Они полагали, что встреча эта проходила с моего ведома.

— Теперь ясно. Но отчего вы перестали устраивать Сосновского?

— Есть один момент, — усмехнулся Татиев.

— Это секрет?

— Да нет, никакого секрета здесь нет. Недавно я встречался в Москве с Сосновским. В разговоре я сказал, что много оружия раздаю своим соплеменникам бесплатно. На это он мне ответил: «Что за оружие, если оно не стреляет». Я понял, что он имеет в виду, не сдержался, схватил его за грудки и чуть было душу не вытряс. Хорошо, что рядом не было его телохранителей. А то бы тут же меня кончили.

— И что же он хотел сказать этой фразой?

— А вы не догадываетесь?

— Может быть и догадываюсь, но хотел бы услышать от вас.

— Этот интриган хочет, чтобы весь Кавказ полыхнул так же, как Чечня. Вот чего он хочет. Хочет погреть свои грязные загребущие руки у большого костра.

— А вы, значит, против?

— Я не только — против, но и сделаю все возможное, чтобы этого не случилось.

— Даже так?! — проговорил я насмешливо. Не верил я всей этой патетике. Нет, не верил. Это горный козел не далеко ускакал от козла московского. Если они даже пасутся в разных стадах, то сущность-то у них все равно одна — козлинная. Определенно.

— Вы что же — мне не верите? — спросил Татиев, насупившись, как мышь на крупу.

Обиделся. А мне плевать! Все равно ты, сученок, никуда не денешься и отработаешь мне по полной программе за все мои здесь унижения и мордобой. Иного выхода у тебя просто нет. Обижайся на здоровье! Впрочем, нет, ссориться с тобой — в мои планы не входит. А потому ответил:

— Верю. Сейчас верю. Но ведь до недавнего времени Сосновский и Бахметов были вашими друзьями.

— Друзьями они мне никогда не были. — Он усмехнулся. — Скорее, как принято у вас говорить, — подельниками.

Вот это он верно. С этим трудно не согласиться. Все они — подельники, одной веревкой связаны. Всех бы разом и подвесить на этой веревке. Ничего, скоро уж.

— Пойдемте, Павел Иванович, к столу, — сказал Татиев, вставая. — А то там обед простынет.

От вида роскошного стола и запаха жаренной баранины у меня случились голодные спазмы желудка. Закружилась голова. А в гортань мощным потоком хлынул желудочный сок. Я едва успевал его сглатывать.

Татиев наполнил рюмки коньяком. Торжественно встал. И я приготовился вновь слушать длинный, как язык сварливой тещи, и витееватый, как речь политика, тост. И был искренне удивлен и даже разочарован, когда услышал:

— За вас, Павел Иванович! Спасибо вам!

Что ж, скромно, но со вкусом. Выпили. Вскоре мой желудок удовлетворенно урчал, переваривая вкусную и полезную пищу. Насытившись, я вспомнил, что не просто здесь, а на работе, напомнил Татиеву:

— Руслан Мансурович, а где же обещанные вами материалы?

— Они в моем кабинете, Павел Иванович. Брат переслал с оказией.