«Жестокие и любимые» - [42]

– Еще как умираю. Чуть быстрее, чем большинство людей.

Киран озадаченно смотрит на меня, но мне все равно, слова Софии раздаются в моей голове, принося долгожданное облегчение после слов Безымянного. Его слова звучат как лай бешеной собаки, разрывающей мне горло, ее – как звук хрустальных колокольчиков и капель дождя.

Неудивительно, что Джек ее любил.

Неудивительно, что Джек сломался, когда потерял ее.

Неудивительно, что он больше никогда никого не захочет. С ней никто не сравнится.

Я смеюсь, но смех превращается во что-то странное, и я начинаю кусать руку, чтобы это остановить. Киран убирает мою руку ото рта, и на рукаве кофты я замечаю темно-красный круг. Ерунда.

– Айсис, ты действительно меня пугаешь, – мягко произносит он.

– Да, я пугаю многих людей. Такая уж я. Хэллоуинтаун меня полюбит. Но больше никто. Кроме моей мамы. Она у меня замечательная, а я ее бросила… я такая эгоистка.

Киран молчит. Я чувствую, как темнота начинает отступать. Уличные фонари яркие и массивные, словно гигантские желтые светлячки.

– Есть один парень, – говорю я и смеюсь. – Да как и у каждой девчонки, верно? Всегда есть парень. Какой-то парень. Какой-то парень, который что-то не сделал. И он мне нравится.

– Если он тебе нравится, просто подойди и поцелуй его, – говорит Киран.

– Ты ничего не знаешь.

Киран смеется, и я, схватившись за голову, опираюсь на его плечо. Ночь такая темная, а он такой теплый… мне нужен кто-то сильный. Кто-то, кто удержит меня от исчезновения во тьме. Или, может, уже слишком поздно. Может, я уже исчезла, и теперь моя жизнь состоит из тьмы, в которую лишь изредка проникают короткие вспышки света.

– Я тебе нравлюсь? – спрашиваю я у Кирана. Дерзко, но сейчас я чувствую себя такой легкомысленной.

Киран прочищает горло.

– Ну... эм...

– Да или нет.

– Да, – отвечает он, – нравишься.

Никто больше тебя не захочет.

– Ты хочешь меня? – Я прижимаюсь грудью к его плечу, как Геморрой прижималась к Джеку.

Киран вновь прочищает горло.

– Да. С тех пор, как мы подружились, я...

Я тянусь и целую его, и он целует меня в ответ, нежно, но страстно. Это не Джек. Это всегда не Джек. И никогда им не будет. Я не хочу плакать, поэтому целую сильнее, глубже. Рука Кирана скользит мне под кофту, и я позволяю...

– Ты!

Я поднимаю глаза и вижу, как Чарли Морияма обвиняюще указывает на меня. А за ним тот самый человек, которого мне уж точно не стоит видеть сегодня… или вообще когда-либо.

* * *

– Как ты слушаешь это дерьмо? – ворчит Чарли, выключая мою оперную музыку.

– Я так понимаю, ты не фанат полных итальянцев, поющих о страданиях из-за женщин?

Чарли проводит рукой по своим растрепанным волосам, поправляя их.

– Если бы я хотел слушать придурков, жалующихся на сучек, то слушал бы Бигги Смоллса. Или Наса.

– Ну конечно, ведь, называя женщин «сучки», ты очень далеко продвинешься в отношениях с ними, – говорю я и на светофоре поворачиваю налево.

– Меня не волнуют сучки, ясно? Все они плаксивые и пекутся лишь о твоих деньгах, они хотят, чтобы ты их красиво одевал, покупал им мороженое и гигантские кольца. С меня этого хватит. Я просто сосредоточусь на приобретении особняка, а затем куплю себе несколько сучек.

– Ты не купишь ни сучек, ни особняк. Ты купишь дом для своей бабушки.

Краснея, Чарли бросает на меня убийственный взгляд.

– Какое идиотское дерьмо только что вылетело из твоего рта? Клянусь, ты тупеешь с каждым днем.

Я паркуюсь перед убогим клубом «Черный ход». Как же тяжело заставить себя ответить ему обычной холодностью. Он такой жалкий, такой мягкий внутри, хоть и упорно старается быть твердым снаружи.

Он мне кое-кого напоминает.

– Ну, надеюсь, ты умнеешь, потому что кто-то из нас должен быть достаточно смышленым, чтобы допросить хозяина клуба.

Чарли лишь ворчит, пряча под рукав пару кастетов. Я открываю диктофон на телефоне, чтобы получить неопровержимые доказательства на пленке.

– Он будет разговаривать неохотно, – предупреждаю я. – Его зовут Терранс.

– Да мне пофиг, как его зовут, давай просто намнем ему бока.

– Никто никого бить не будет, – произношу я стальным, не требующим возражений тоном. – Терранс бизнесмен. Его легко убедить рядом логических способов, которым я был бы более чем рад тебя обучить.

Чарли стонет.

– Плевать. Давай просто сделаем это. Можешь заговаривать этого осла сколько хочешь, но если мы этим ничего не добьемся, то я перейду к плану «Б» – к избиению.

– Зачастую, если цель никогда раньше не избивали, угроза избиения более эффективна, чем само избиение. Такой слабый и богатый человек, как Терранс, расколется без единого удара.

Я выбираюсь из машины, и Чарли с задумчивым выражением на лице следует моему примеру.

– Вероятно, на сей раз ты прав. – Мы с Чарли мельком показывает свои удостоверения, и вышибала пропускает нас внутрь. – Кстати, как у вас дела с Бриттани?

– Хорошо, – отвечаю я автоматически. – Она очень настойчивая.

Я не говорю ему, что она лишь вещь, средство достижения цели. Кукольная замена, на которую я переношу запретные воспоминания о девушке, которую бросил во благо.

– Ты это так называешь? – Чарли ржет, пока мы огибаем клубную толпу. – Она круглосуточно околачивается возле нашей двери. И едва сдерживается, чтобы не запрыгнуть на твой ледяной член до того, как я выйду из комнаты.