Жестокая жара - [97]

— Раймер.

— Извини. Итак, они выяснили, что она заходила на «Хоп-Стоп».

— Что такое «Хоп-Стоп»?

— Это сайт, на котором можно узнать, как добраться в нужное тебе место. Он выдает, как можно проехать туда на метро, автобусе, такси, как дойти пешком, включая расстояние и время. Я понятно выражаюсь?

— Ты мог бы стать звездой «Теории Большого взрыва». Что она искала?

— Как добраться до одного ресторана в Верхнем Вест-Сайде.

— Когда?

— В тот вечер, когда ее убили.

— Бросай все, Опи. Немедленно поезжай в этот ресторан. Прямо сейчас. Покажи там ее фото, выясни все, что сможешь.

— Мы с Феллером уже туда едем.

— Если из этого что-то выйдет, я буду обязана айтишникам по гроб жизни.

— Наверное, придется накрасить губы и оставить «чмок» под автографом, — хмыкнул Раймер.

— Вот теперь мне уже по-настоящему страшно, — сказала Никки и повесила трубку.

Хит свернула с проселочной дороги на длинную подъездную аллею, и под колесами захрустел гравий. Впереди показался викторианский особняк Вахи Николадзе; из конуры, укрытой за цветущими кустами, доносился собачий лай. Детектив припарковала машину у голубого рододендрона, перед изгородью из тонких жердей, отделявшей луг от подъездной аллеи. Выйдя из машины, Хит и Рук остановились, чтобы полюбоваться раскинувшимся перед ними лугом, за которым на солнце поблескивала листвой зеленая роща. Дальше протекала невидимая отсюда река Гудзон, а на другом берегу вздымался Палисад.[138]

— Посмотри-ка туда, что там на той стороне луга? — воскликнул Рук. — За всю жизнь не видел более реалистичного пугала. Или мне так кажется?

— Тебе кажется. Это не пугало. Это человек.

И в этот момент неподвижная фигура, возвышавшаяся посреди луга, ожила и направилась к ним. Человек двигался с грацией и уверенностью танцора, несмотря на то что был в тяжелых ботинках и грубых джинсах «Кархартт». Он ни разу не оглянулся, не посмотрел в сторону. Но ни Руку, ни Хит не удалось поймать на себе его взгляда, хотя на лице его вскоре появилась широкая улыбка. Руки он держал на животе, сложив их, словно в молитве, но, приблизившись, разнял их и поднял указательный палец, призывая гостей к молчанию.

В метре от Никки и Рука Ваха Николадзе остановился и прошептал с акцентом, который они приняли за русский:

— Одну минуту, пожалуйста. Я как раз обучаю ее команде «сидеть-стоять».

Он развернулся к ним спиной, поднял руку, подержал ее вытянутой секунд пять, затем быстро прижал к груди.

В то же мгновение в дальнем конце поля появилась огромная собака. Николадзе продолжал стоять неподвижно, пока прямо на него неслась кавказская овчарка, размером и цветом напоминавшая небольшого медведя. В последний момент без малейшего знака со стороны хозяина собака остановилась и села, причем ее передние лапы оказались напротив носков его ботинок.

— Хорошая девочка, молодец, Дуда. — Он наклонился, чтобы погладить животное по морде и почесать за ухом; собака от удовольствия забила по земле хвостом. — Теперь иди на место.

Дуда поднялась, развернулась, побежала прочь, прямиком к конуре, и нырнула внутрь.

— Хорошо она выполнила задание? — спросила Никки.

— Перспективная собака, — сказал хозяин. — Если ее еще потренировать, она может победить на конкурсе. — Он протянул руку. — Я Ваха. А вы Никки Хит, да?

День выдался теплый, и хозяин пригласил гостей на террасу в задней части дома. Они отказались от чая со льдом и устроились в качалках из тикового дерева, а Ваха, болтая ногами, примостился на перилах напротив. В такой позе Николадзе не только казался ниже ростом, несмотря на возраст — пятьдесят, решила Никки, — в нем появилось нечто мальчишеское.

— В вашем институте мне сообщили, что мы можем найти вас здесь, — начала Никки. — Вы взяли выходной?

— Да, на один день. Я в трауре по одной из своих собак. Считаю, что Фред первым из кавказских овчарок получил бы титул «Лучшей собаки выставки» в Вестминстере.

— Мои соболезнования, — почти одновременно произнесли Хит и Рук.

Он печально улыбнулся и ответил:

— Даже породистые собаки болеют. Совсем как люди, правда? — и Никки заметила, что от расстройства грузинский акцент стал заметнее.

Рук, должно быть, подумал о том же, потому что сказал:

— Я так понимаю, вы родом из Грузии. Недавно я неплохо провел время в Тбилиси, когда писал одну статью.

— Ах да, мне очень понравилась ваша статья, мистер Рук. Вы ухватили самую суть. Однако в те времена, когда я сбежал из страны, жизнь была несколько хуже. Мы еще находились под гнетом Москвы.

— Когда именно это произошло? — спросила детектив Хит.

Упоминание о бегстве из советской республики и возможная связь с разведкой вызвали у нее интерес.

— В тысяча девятьсот восемьдесят девятом году. Мне тогда было двадцать восемь, и не подумайте, что я хвастаюсь, но я был одним из ведущих биохимиков Советского Союза, который тогда еще не распался. Но вы, конечно же, знаете, что мы с русскими немало крови попортили друг другу?

— Да, — согласился Рук. — А еще больше крови пролили.

— В основном грузинской. В Москве хотели, чтобы я использовал свои таланты в работе на оборону, и я счел это двойным оскорблением. Я был молод, семьи у меня не было, так что, как видите, я выбрал свободу. Вскоре мне повезло: я получил должность исследователя здесь, в Институте Споукса.