Жестокая жара - [57]

Мадам Бернарден сказала:

— Мы не знали, что Николь будет делать со своей жизнью, до тех пор, пока она не обнаружила у себя любовь к скрипке.

— И именно в консерватории она познакомилась с матерью Никки, — вставил Рук, пытаясь прервать нить воспоминаний.

— Это было самое лучшее, что когда-либо происходило с нашей девочкой, — подхватил Эмиль. — Она полностью отдалась учебе в Бостоне, развитию таланта и в то же время встретила подругу с противоположным характером, которая помогла ей обрести душевное равновесие.

— Николь в этом нуждалась, — согласилась его жена. — И еще я считаю, что — простите, если это вас как-то задевает, Никки, — что наша Николь помогла вашей матери раскрыться, ведь та слишком серьезно относилась к жизни. Она была такой целеустремленной, думала только о долге, о работе, практически никогда не разрешала себе расслабиться и развлечься. — Она помолчала. — Я вижу, что вам неловко от этого разговора, но здесь нет ничего страшного. Мы ведь, в конце концов, говорим не о вас, а о вашей матери.

— Хотя меня никак не оставляет чувство, будто это она сейчас сидит напротив, — добавил Эмиль, отчего Никки смутилась еще больше; в этот момент, к счастью, в разговор вступил Рук, размахивая своим «непарным носком».

— Именно это и кажется мне очень странным, — начал он. — Синтия — то есть Синди — обладала такой энергией и целеустремленностью, она так много работала для того, чтобы стать пианисткой высшего класса. Я видел запись ее концерта; она играла потрясающе.

— Да, — одновременно произнесли старики.

Рук в жесте недоумения воздел руки к небу.

— Что же с ней случилось? Когда она приехала сюда летом семьдесят первого, что-то изменилось. Произошло какое-то важное событие. Мать Никки не бросила играть на пианино, однако, по-видимому, отказалась от своей мечты. В Штатах перед ней открывались широкие возможности, но она даже не вернулась, чтобы рассмотреть предложения. И вот мне интересно, что же могло отвлечь такую серьезную молодую женщину от ее цели?

Подумав несколько секунд, Лизетт ответила:

— Ну, как я понимаю — и вы наверняка со мной согласитесь, — молодым людям свойственно меняться. Для некоторых трудности, через которые необходимо пройти ради достижения цели, оказываются невыносимыми. В этом нет ничего зазорного.

— Разумеется, нет, — подхватил Рук. — Я совершенно с вами согласен, Париж — чудесный город, однако отказаться от цели всей жизни после трехнедельных каникул?

Лизетт повернулась к Никки, чтобы ответить.

— Я бы не сказала, что ваша мать отказалась от цели. Скорее, она решила сделать перерыв в тяжелой работе и наслаждаться жизнью. Путешествия, посещения музеев. Она обожала новые рецепты. Я научила ее готовить кассуле[80]с тушеной утиной ножкой.

— Она готовила его для меня! — воскликнула Никки.

— И каково ваше мнение о моих кулинарных способностях? — улыбнулась Лизетт.

— Три звезды по рейтингу Мишлена.[81]Ваше кассуле всегда было особым угощением и подавалось только по праздникам.

Лизетт радостно захлопала в ладоши, но Никки уже видела, что хозяева устали от визита, а ей еще нужно было задать несколько важных вопросов. Такие же вопросы она уже много лет задавала родителям убитых людей.

— Я не хотела бы злоупотреблять вашим временем, но мне нужно узнать некоторые подробности жизни Николь.

— Разумеется, вы дочь своей матери, но все-таки работаете в полиции, n'est-ce pas?[82]— сказал Эмиль. — Конечно, если это поможет вам выяснить, что произошло с cher Nicole…[83]— У него перехватило дыхание, и муж с женой снова взялись за руки.

Детектив Хит начала с работы Николь Бернарден. Она спросила, не было ли у нее неприятностей вроде конкурентов или финансовых проблем. Ответ был отрицательный, так же как и на второй вопрос о проблемах в личной жизни в Париже и Нью-Йорке: мужчины, друзья, любовные треугольники.

— Какое у нее было настроение, когда вы разговаривали в последний раз?

Месье Бернарден посмотрел на жену и спросил:

— Помнишь тот звонок?

Та кивнула и повернулась к Никки.

— Николь была не такой, как всегда, разговаривала кратко и сухо. Я спросила, все ли у нее в порядке, и она ответила, что да, и больше не хотела говорить об этом. Но я поняла, что она взволнована.

— Когда вы с ней говорили?

— Три недели назад, — ответила Лизетт. — Это тоже было необычно. Николь всегда звонила по воскресеньям, чтобы дать знать, что у нее все в порядке. Но последние несколько недель она молчала.

— Во время этого разговора она не упоминала, где находится?

— В аэропорту. Я знаю, потому что, когда начала расспрашивать ее о проблемах, она оборвала меня и сказала, что опаздывает на посадку, — при этом воспоминании старушка нахмурилась.

Рук спросил:

— У вашей дочери была квартира в Париже?

Никки надеялась, что им удастся осмотреть жилище Николь — с разрешения родителей, разумеется. Но оказалось, что квартиры в Париже у женщины не было.

— Когда Николь приезжала в город, то всегда останавливалась у нас, в своей прежней комнате.

— Вы не возражаете, если я ее осмотрю? — спросила детектив Хит.

Спальня Николь Бернарден давно была переоборудована и превращена в мастерскую Лизетт: повсюду были разложены и расставлены незаконченные акварельные натюрморты с цветами и фруктами.