Жестокая Саломея - [38]

– Мне нужен ключ, Эрл, сейчас, – тихо сказал я.

– Конечно, – быстро согласился он.

Он засунул руку в карман брюк, достал ключ и кинул его на стол. Я забрал ключ и спрятал 38-й в кобуру. Эрл глянул на Бенни, распластавшегося на полу, потом на меня.

– Я даже рад, что вы поработали над его носом. Теперь рядом с ним я буду чувствовать себя немного лучше.

– Его расслабила жизнь в Манхеттене, Эрл, – сказал я. – Ему нужна работа, где шевелят руками. Потная и продолжительная.

– Я знаю, что ему нужно, – зло сказал Харви. – Он получит именно это!

– Придумал, – сказал я. – Почему бы его не направить ненадолго в этот Парк Фонтанов? Кино нашел бы ему подходящую работу – чистить там что-нибудь или строить.

Он кивнул.

– Неплохая идея.

Когда я вышел из его конторы, случилось чудо – в такой дождь я нашел пустое такси. В ячейке в «Гранд Сентрале» стоял дипломат. Я заглянул внутрь и увидел папку с аккуратно напечатанным сверху словом «Саломея». У кого-то из команды Харви мозги были не совсем набекрень. Судя по всему – у Мардж. Она быстрее всех сообразила, чем это может обернуться для ее братца.

Было пятнадцать минут шестого, когда я добрался до своей конторы. Фран Джордан уже собиралась уходить, она наносила последний мазок помады на свою пухлую нижнюю губку.

– Добро пожаловать домой, – улыбнулась она. – Как прошло в больнице?

– Ты все сделала великолепно, Фран. Медсестра стала совсем ручной после того, как ты объяснила ей суть дела. Я встретился с Мардж и добился от нее, чего хотел. – Я вдруг вспомнил слова сестры о пожилых людях и нахмурился. – Фран… – я повернулся к ней профилем и по-мальчишески ухмыльнулся. – Я, кажется, напоминаю тебе кого-то из твоей семьи? Может быть, отца? Посмотри повнимательнее – прохожу я под рубрикой «пожилой человек» в твоей картотеке?

– А… это… – смешалась Фран. – Я так старалась, пытаясь забить ей голову всякой юридической мумбой-юмбой. А я и сама-то не очень в этом разбираюсь. Я решила, раз вы сказали, что это очень важно и вам нужно обязательно проникнуть туда, то можно немного и соврать. Рассказала ей, что работаю в конторе своего отца всего шесть месяцев, и это моя вина – с этими документами, ну, что они не были подписаны еще неделю назад.

Я почувствовал себя значительно лучше.

– Судя по всему, ты велела ей остерегаться самого молодо выглядящего отца, которого она когда-либо видела? – самодовольно спросил я.

– Я велела ей остерегаться мужчины, со стрижкой «ежиком», крашеного, с небольшими белыми шрамами вокруг лица, так как он пять или шесть раз делал пластическую операцию, – выдала она, не задумываясь. – Может быть, опустим эту тему?

– Согласен. Ничего интересного не произошло? Может, кто-нибудь прислал деньги?

– Четыре раза звонила мисс Линн. Она очень расстроилась из-за того, что вас все время не было на месте. Она, бедняжка, устала бродить по вашей квартире в полном одиночестве!

– Да? Еще что?

– Звонила маленькая птичка по имени Касплин.

– Что он хотел?

– Сказал, что обещал позвонить сегодня утром и назначить вам встречу. Я ответила, что вас нет, пусть звонит после пяти – тогда наверняка застанет вас.

– Отлично! Все?

– Больше ничего. Я могу идти?

– Я бы хотел, чтобы ты осталась, но не думаю, что ты согласишься, – честно признался я. Может, скажешь, чем ты занималась весь день, пока меня не было?

– Выполнила одно чепуховое задание, – с улыбкой ответила она. – Потом поболтала немного. До свидания, Дэнни.

– Может быть, все-таки останешься?

После того как она ушла, я прошел к себе в кабинет, открыл дипломат и достал папку. В ней было еще три папки поменьше. На первой из них было напечатано «Рекс Тибольт». Я открыл ее – там были снимки из «Акапулько». Теперь они не пригодились бы даже для эпитафии, и я закрыл эту папку.

Вторая папка проходила под грифом «Марго Линн». Она содержала газетные вырезки, в которых шла речь о несовершеннолетней преступнице Джэнни Риговски. Я с интересом прочитал их: Марго была очень непослушной и очень деятельной девчонкой.

В первых двух папках не было ничего, что могло бы навести на след настоящего убийцы. Оставалась надежда на последнюю папку. Наверняка Харви собрал в ней что-то из прошлой жизни примадонны. Я глянул на напечатанный заголовок, и меня как обожгло – имени Донны Альберты в заголовке не было. Там было напечатано «Касплин». Из папки выпали на стол вырезки из газет. Все они были датированы осенью пятидесятого года. У Касплина было тогда другое имя – «Малыш Джой – карманная энциклопедия музыки». Среди вырезок было несколько рекламных листков о гастролях. «Малыш Джой – чудо-карлик. Может ответить на любой вопрос публики по музыке, может назвать любую песню или мелодию, если кто-нибудь просвистит первые три такта». Вырезки были из разных газет. Один из участников гастрольного турне был обвинен в том, что зарабатывал деньги на одной из девушек, участвовавшей в поездке. Обыкновенное сводничество. Но вся соль скандала, весьма смахивающего на гротескную и не совсем приличную шутку, была представлена на больших фотографиях, которые все газеты поместили на первой странице. Двое стояли бок о бок: Джой был ростом четыре фута и четыре дюйма, в то время как девушка – перезревшая грязная блондинка – была ровно шести футов. Касплин получил условный приговор, так как был судим впервые. Думаю, что судья пожалел его, родившегося с умом и поведением обычного человека, но с телом карлика. Даже сейчас, разглядывая вырезки из газет десятилетней давности, я чувствовал нечто вроде шока – отлично развитая голова, приятное лицо, тонкие черты, и вдруг – тело карлика внизу.