Жертвы Источника - [23]

— А Пенелопа?

Бренда немного помедлила с ответом.

— Надеюсь, ты меня правильно поймешь, Артур. Твоя дочь хорошая девочка, умная, проницательная, отзывчивая и так далее, но она еще молоденькая, почти что ребенок. Пенни привыкла к спокойной размеренной жизни, она создала свой уютный мирок, где нет места проблемам вселенского масштаба и глобальным потрясениям. Ей чужды властные амбиции, ее честолюбие вполне довольствуется рамками изобразительного искусства, и она не уверена, нужно ли ей вообще такое огромное могущество, которое предлагаешь ей ты. Ее пугает перспектива взвалить на себя ответственность за судьбы мира.

— Пенни мне ничего не говорила о своих сомнениях, — заметил я.

— И не скажет. Ты ее отец, она любит тебя и из любви к тебе готова разделить с тобой это тяжкое бремя. Но я очень боюсь, что такая ноша окажется ей не по плечу.

— Так что же ты предлагаешь?

— Дай ей время, пусть подрастет немного. По части раннего взросления Пенни не пошла в тебя или Диану; тут она больше похожа на свою бабушку-тетю. — Бренда улыбнулась. — Говорят, наша мама до двадцати четырех лет ни днем, ни ночью не расставалась со своей любимой куклой.

Я тоже улыбнулся. Эта история была мне хорошо известна. Знаменитая кукла покинула мамину постель только после того, как родилась моя старшая сестра Эрика. С тех пор эта кукла стала вроде нашего семейного талисмана, и сейчас с ней играет самая младшая из моих племянниц, пятилетняя малышка Юнона-Анжела.

— Ну а ты, сестричка? — спросил я. — Чувствуешь ли ты себя достаточно взрослой?

— Со мной нет проблем. Я готова взять на себя часть твоих забот.

— Когда?

— Когда угодно. Хоть сейчас.

— Значит, после обеда?

Бренда мотнула головой.

— Лучше прямо сейчас. Когда я поем, меня клонит ко сну, а сейчас я свежая и бодрая. Это самый подходящий момент.

— Что ж, воля твоя, — сказал я, поднимаясь со стула. — Сейчас так сейчас.

— Что мне делать? — спросила сестра.

— Ничего особенного, — ответил я, подступил к ней вплотную, обнял ее за плечи и призвал Образ Источника. — Просто расслабься и постарайся выбросить все мысли из головы.

Бренда крепко прижалась ко мне и прошептала:

— Не могу…

— Что ты не можешь?

— Выбросить из головы. Одна мысль не дает мне покоя.

— Какая же?

— Мне очень жаль, что ты мой родной брат.

«Этого еще не хватало!» — удрученно подумал я и дал команду Образу перенести нас в Безвременье.

6

В отличие от перемещений в пространстве и между мирами, путешествие в Безвременье не сопровождается потерей тяжести и фиолетовой мглой, окутывающей при входе в Тоннель; это явление иного порядка. Мы ощутили мимолетное головокружение и тотчас очутились в другом месте, у подножия знакомого мне холма, покрытого буйной растительностью.

Бренда отстранилась от меня и с интересом огляделась вокруг.

— Так это и есть центр вселенной? — спросила она.

— В некотором роде, — ответил я. — А что ты видишь?

— Лиловую траву, зеленое небо, холм, цветы… Но почему ты спрашиваешь?

— Мне кажется, что все это иллюзия.

Бренда хмыкнула, наклонилась к земле, потрогала траву, ткнула пальцем в мягкую почву, затем сорвала ближайший серебристый цветок и понюхала его.

— Если это иллюзия, то очень правдоподобная, — заметила она. — Ой!.. Смотри!

Цветок растаял в ее руках и в тот же момент появился там, где только что был сорван.

— Это я и имел в виду, — сказал я. — И трава, и цветы здесь ненастоящие, потому что они не растут. Здесь все неизменно, ибо здесь нет времени. Каждое мгновение здесь длится вечность.

— А наши тела? — спросила Бренда, поднимаясь с корточек. — Они тоже иллюзия?

— Сложный вопрос. Сейчас мы одновременно находимся в двух разных местах — на корабле, плывущем по реке Боанн, и здесь, в Безвременье. Впрочем, для материального мира наша раздвоенность будет длиться бесконечно малый промежуток времени, однако здесь это могут быть дни, годы, столетия.

— И все же моя одежда вполне реальна. — Бренда распахнула халат, ничуть не стесняясь меня, расстегнула пуговицы своей пижамы и погладила свои небольшие упругие груди. — Нет, мое тело не иллюзия. Это несомненно.

Я в замешательстве опустил глаза.

— Сестричка, ты кое-что сказала мне… И это меня тревожит.

— Да? — Бренда спохватилась и торопливо запахнула полы халата. — Что именно?

— Дескать, ты сожалеешь, что я твой родной брат.

Она покраснела.

— Извини, я нечаянно. Не подумай ничего такого, я люблю тебя только как брата, поверь.

— Но почему…

— Я сморозила глупость, Артур. Я сама не соображала, что говорю. У меня было временное помрачение рассудка. И в любом случае, к тебе это не относится.

— Тогда к кому же?

— Ни к кому конкретно. — Она горестно вздохнула. — Просто общие рассуждения. Давай замнем это.

— Э, нет, сестричка, — покачал я головой. — Так не пойдет. В твоей жизни что-то не ладится, и я хочу знать, что. Тебя нельзя назвать целомудренной недотрогой, и тем не менее ты…

— Прекрати! — вдруг выкрикнула Бренда с мукой в голосе и резко отвернулась; плечи ее задрожали. — Прошу тебя, Артур, не делай мне больно.

Я взял ее за руку и мягко произнес:

— Я не хотел причинить тебе боль, дорогая. Напротив, мне хочется помочь тебе. Ведь я очень люблю тебя — как сестру.