Жертвуя малым - [49]

Слезы против воли навернулись на глаза. Опустив голову, я тихонько заплакала, пронзенная острой жалостью к себе. Вдруг вспомнился сегодняшний парнишка, беззвучно рыдающий щербатым ртом, и мне стало еще горше. А потом — я не видела, но ощутила — Соль подсел ко мне и, подвинув столик, принялся говорить, вертя поочередно кулоны указательным пальцем:

— Когда-то, поговаривают, один искусный мастер сделал несколько комплектов таких безделиц. Он еще помнил о том, что в самом начале существовали два первоначальных народа, третий, смешанный, и четвертый, отдельный. Для него он выбрал другое дерево, железное, с темной сердцевиной. Потому что сам он, его народ, да и другие народы тоже, уже тогда верили, что те, четвертые, не такие, как все прочие люди. Их считали богами, темными, хранителями порядка и закона. Темными, в присутствии которых ярче свет. Они жили среди других народов, как равные среди равных, и охраняли покой, следили за тем, чтобы никто не нарушал установленных от века правил. Но вскоре в каждом племени нашлись те, кто сказал: «Вы говорите, все равны, но почему же тогда у соседа моего три овцы, а у меня всего одна? Убеждаете, что мир справедлив, но отчего поле мое родит сам-один, а у соседа сам-пять? Отчего до реки мне в гору ходить? Почему у меня жена крива на один глаз, а у соседа красавица?» Недовольны они были порядком, и правила взаимной игры их не устраивали. И началась смута во всех племенах, смута, вражда и зависть. И покачнулся порядок, а свет померк. Возроптали народы на богов своих, взмолились о справедливости. «Рассудим», — решили боги. И пришли к людям. К каждому из трех народов пришли, чтобы вершить справедливый суд. Но не тут-то было.

«Они виноваты», — говорят одни исконные народы. «Нет, они!» — твердят другие. «И те, и эти хороши!» — насмехаются полукровки. Увидели боги, не будет лада. «Меж собою рассудим, — решили. — Как постановим, так и будет». И постановили. Порядок снова стал. Да не людской, а божественный. И воссиял светоч божественной справедливости. Только забыли и люди, и боги о том, что нельзя свету без тени. И тенью этой, тьмой необходимою, стали боги. Копят они черноту, множат, терзает она их. А свет все ярче, порядок незыблемее, правила игры жестче становятся. Да только не могут уже ни люди, ни боги от правил этих отказаться. Им уже и игра не в радость, и порядок словно ярмо на шее, да и свет слепит, вот-вот сожжет дотла и богов, и людей с их жестокими правилами. Не порядок это, Кора, а подделка. Выдумка тех, кто возомнил себя богами. Они, может, и сами уже тяготятся своей фантазией, да только как все исправить, невдомек им. И никому невдомек, выходит.

— Плебеи называют тебя Светлым, — утешившись, проговорила я. — Что это значит?

— Значит, что они продолжают верить в спасение. Надеются, что кто-то придет и восстановит правильный порядок.

— И этот кто-то — ты?

— Ты сама сказала вчера: стать объектом веры и быть настоящим божеством — разные вещи. Что еще можно добавить? — Соль отодвинул столик и отсел сам. — Ложись-ка спать. Ты устала, вот и распускаешь сопли.

— Но они попросили тебя отвязать души, и ты согласился. Ты сумел… Ведь не под силу обычному смертному, без препаратов и соответствующего оборудования, сделать то, что ты сделал!

— Во-первых, кто сказал, что аристократ и обычный человек — одно и то же? Во-вторых, то была большая ошибка, стоившая жизни мудрой женщины. В-третьих, вставай, ешь, умывайся, все, что там тебе нужно, и топай спать! Разговор окончен.

Но я считала иначе. Да, он аристократ и сын Императора, и недвусмысленно дает мне понять, что пора обуздать любопытство. Но он же и провоцирует меня задавать все новые вопросы! Сказав гоп, он просто обязан прыгнуть. В противном случае зачем вообще начинать?

— Не окончен, — набычившись, проговорила я, и взяла Соля за руку. Он расширил на меня глаза. — Расскажи, на что способны аристократы? От кого ты скрываешься? Что такое Аласта, наконец? — я сжала его ладонь.

Парень опустил голову. Некоторое время молчал. Потом решительно взглянул на меня.

— Забудь. Не бери в голову. Как еще изъясниться, чтоб до тебя доперло?! Тебе рассказали сказочку, одну из многих, к каким прибегают, чтобы ребенок перестал плакать. Ничего общего с действительностью эта побасенка не имеет!

Он вырвал руку и встал.

— Жаль, что ты оказалась вовлечена во все это, — произнес на удивление мягко. — Но прошлого не изменить. Не заставляй совершать еще одну чудовищную ошибку, Кора.

Я встала следом за ним. Надеюсь, он искренен. Если нет, пусть боги покарают его!

— Не буду, — сказала я.

И, потушив верхний свет, легла в кровать. Некоторое время мне не спалось. Ворочаясь с боку на бок, я случайно взглянула на столик, за которым под лампой, спиной ко мне, сидел Соль. Книга была открыта перед ним, листы для записей придавлены пресс-папье. Обхватив голову руками, он склонился над ними. Спит?

Повернувшись на другой бок, я неожиданно поняла, кто способен ответить на мои вопросы. Надо только найти подходящий предлог, чтобы меня пустили в вольеры. С тем я заснула спокойно.

Месяц Сливовых дождей, 1-ый день первой декады, марс