Жертвоприношение - [41]

– Чем могу служить? – спросил он. Судя по говору, он был шотландцем, но не местным уроженцем. Скорее всего, переехал сюда из Данди или Эдинбурга.

Дана снова начала рассказывать историю о кольце и выгравированных инициалах. Но он даже не дослушал ее.

– Извините, сержант. Боюсь, что вы напрасно потратили время, приехав сюда. До свидания.

Он попятился и начал закрывать двери.

Однако от Даны было не так легко отделаться.

– Сэр, это очень важно. Вы уверены, что ваша жена не теряла обручального кольца? Может быть, все же стоит проверить?

– Сержант, моя жена мертва.

Я заметила, что Дану передернуло от этих слов, хотя меня они абсолютно не удивили. Я уже обо всем догадалась. У Джосса Ховика был вид человека, которого постигло большое горе. Он до сих пор оплакивал свою утрату.

– Примите наши соболезнования, – сказала я. – Вы давно овдовели?

– Этим летом будет три года.

Честно говоря, я не ожидала, что прошло уже столько времени. Наверное, Джосс Ховик очень любил жену, если до сих пор не мог смириться с ее смертью.

– Вы долго были женаты?

Краем глаза я заметила нетерпеливый жест Даны, но проигнорировала его.

– Всего два года, – ответил Ховик. – В прошлую пятницу у нас была бы годовщина свадьбы.

Я быстро подсчитала. Сегодня была среда, девятое мая. Значит, в прошлую пятницу было четвертое. Но год не совпадал. Жена этого человека умерла не в две тысячи пятом, а в две тысячи четвертом году. Из-за наводнения Стивен Ренни был уверен, что тело не могло пролежать в земле больше двух лет, и группа экспертов из Инвернесса согласилась с ним.

– Мистер Ховик, – снова заговорила Дана. – На кольце выгравирована дата – четвертое мая две тысячи второго года. Вы поженились в этот день?

Джосс Ховик перевел взгляд с Даны на меня. Я видела, что он начинает злиться. Мы бередили раны, которые и без того не хотели затягиваться.

– Зачем вы сюда приехали? – требовательно спросил он.

Мы были в доме. Яркие краски и стильная мебель свидетельствовали о том, что еще совсем недавно в нем жила счастливая молодая пара. Но сейчас здесь пахло затхлостью. Такой запах обычно бывает в домах, где живут старики. Каминная полка и подоконник были покрыты толстым слоем пыли. Джосс Ховик предложил нам выпить и, после того как мы вежливо отказались, вышел из комнаты, чтобы налить себе. Оглянувшись по сторонам, я заметила на полу, рядом с желтым диваном, два грязных стакана и переполненную пепельницу. Ковер, который покрывал почти весь деревянный пол, не чистили бог знает сколько времени.

На каминной полке стояло несколько оловянных фигурок животных и большая фотография в оловянной рамке. С нее улыбался молодой и счастливый Джосс Ховик. А рядом с ним стояла его жена. Кирстен Ховик была высокой и привлекательной, а ее рыжие волосы, покрытые фатой, очень длинными – каскадом тугих завитков они опускались почти до пояса. Я быстро посмотрела на Дану. Она тоже увидела фотографию. Нахмурившись, она бросила на меня предостерегающий взгляд, который было несложно истолковать: молчи!

Ховик вернулся в гостиную и сел в кресло напротив нас. Судя по цвету, виски в его бокале было неразбавленным. Я заметила, что у меня начинают дрожать руки, и быстро спрятала их, радуясь тому, что говорить будет Дана. Я испытывала непреодолимое желание обернуться и еще раз посмотреть на фотографию, но понимала, что этим могу все испортить.

– Примите мои искренние соболезнования, сэр… – начала Дана.

Ховик повернулся ко мне, и меня охватило смятение.

– Зачем вы сюда приехали? Хотите сообщить мне о какой-то врачебной ошибке?

Ситуация выходила из-под контроля, и Дана поняла, что необходимо срочно вмешаться.

– Мисс Гамильтон работает в больнице всего лишь полгода. Она ничего не знает о смерти вашей жены. Могу я задать вам несколько вопросов?

Джосс Ховик кивнул. И сделал глоток виски. – Вы не могли бы сообщить нам девичью фамилию вашей жены?

– Георгесон, – ответил Ховик, делая еще один большой глоток виски. – Ее звали Кирстен Георгесон.

Я снова взглянула на Дану. Ее лицо оставалось абсолютно непроницаемым, но было понятно, что она отметила про себя совпадение инициалов – КГ и ДХ. Дата свадьбы тоже совпадала. Я не настолько хорошо владела собой, поэтому старалась смотреть в пол, опасаясь, что выражение лица может меня выдать. За свою жизнь я посмотрела достаточно детективов и знала, что основным подозреваемым в убийстве жены всегда является муж. То, что я приняла за горе, на самом деле могло быть чувством вины, не говоря уже о том, что он мог просто бояться разоблачения. Вполне возможно, что мы с Даной в данный момент находились в одной комнате с убийцей. Я снова посмотрела на сержанта Таллок. Если она и была напугана, то умело это скрывала.

Хотя, конечно, не следовало забывать о несовпадении во времени. Женщина, зарытая на моем лугу, погибла в две тысячи пятом году. Ховик же говорил, что его жена умерла в две тысячи четвертом.

– Вы не могли бы сказать, как именно умерла ваша жена? – спросила Дана, не сводя с него взгляда.

Но Ховик снова посмотрел на меня.

– Она умерла в больнице, – ответил он. – В вашей больнице. – Эти слова прозвучали как обвинение. – Она каталась на лошади, и ее сбил грузовик. Это произошло всего лишь в паре километров к северу отсюда. Она была еще жива, когда ее привезли в больницу, но у нее был поврежден мозг и сломана шея. Через три часа врачи отключили аппараты жизнеобеспечения.