Все встали.
Последняя коробка была распакована. Тойер в смятении оглядывал квартиру, которая отныне станет его домом. Все было свежим и молодым, кроме него самого. Ильдирим стояла у окна, спиной к нему. Бабетта копошилась в своей комнате, отделенной коридором, и ее почти не было слышно.
— Лето будет потрясающее, Тойер, — сказала прокурор. — Каждую пятницу мы будем ходить в мечеть, предупреждаю заранее.
Тойер хмыкнул:
— До этого мне еще надо сделать обрезание.
— Мы совершим его тут, на кухне… В общем, вида на замок отсюда нет, но зато станем любоваться на лес. Тойер, это замечательно.
Она обняла его, и могучий гаупткомиссар растаял от блаженства. Он с радостью простоял бы так до той поры, пока не погаснет последняя звезда.
Почему он подумал про звезды? Ах да, конечно. Конечно…
Конечно, это пришло еще раз, как приходило всякий раз, когда все было позади.
В тот поздний час дамы уже спали. Он крепко выпил и курил на кухонном балконе. При этом рыдал, стыдился, что ему гораздо жальче своего Вернера Штерна, чем девочку; пастора он и вспоминать не хотел.
Все ли позади? Нет, это никогда не прекратится, где-то на свете в эту самую минуту кого-то распинают на кресте, и через три дня ему не светит ничего хорошего. Забвение ужасно, но и вечность страшна.
Он изрек нечто несусветно путаное: — То, что сейчас происходит, повторится вновь и вновь, когда оно минует нас.
