Жертва вторжения - [9]

– Тогда твое место на помойке, – сказал Усищев и выстрелил в своего охранника со второго этажа. Охранник упал бездыханным, и его алая кровь оросила автомат, а также ботинки Удалова, который кинулся внутрь музыкальной школы.

Потрясенные случившимся, старики поднялись на второй этаж. Усищев их не встретил, но они узнали, что он всегда сидит в голубой гостиной, в классе арф. Большинство арф уникальной работы было уже продано им в Бангладеш, но одна – правда, без струн – осталась для интеллигентного антуража.

Толстый, гладкий, усатый, тонкорукий Усищев сидел за столом, уставленным его коллекцией – изображениями обнаженных девушек работы советских фарфоровых заводов.

Присесть гостям Усищев не предложил, но Минц, уже преодолев потрясение, подошел к столу, поставил на угол портфель и сказал:

– У нас к вам, товарищ Усищев, важная проблема, которая касается вашего происхождения.

– Мое происхождение не обсуждаем! – вдруг испугался Усищев.

– Вы меня неправильно поняли, – сказал Минц. – Мы знаем, что такая выдающаяся личность, как вы, уже жила на свете…

И он популярно изложил завтрашнему диктатору Великого Гусляра теорию перерождения душ. О перерождении душ диктатор раньше не слышал, и если бы не солидность профессора Минца, он бы в нее не поверил. Но когда Минц произнес:

– Может, среди ваших предшественников и Наполеон попадется, – Усищев клюнул на это заявление, расплылся и спросил:

– А что, можно уточнить?

– Это непросто, – ответил Минц.

– Сколько просите за Наполеона? – спросил Усищев.

– Аппаратура зарубежная, настройка тонкая…

– Сто баксов? – спросил Усищев.

– Послушайте, Усищев, – рассердился Минц, – мы с вами не на базаре. Какие могут быть сто баксов, если вы получите с завтрашнего дня право писать на табличке: «Бывший Наполеон, а ныне товарищ Усищев»?

– Ладно, можно и без товарища, – смирился Усищев. – А сколько?

– Завтра Всероссийское телевидение сообщит: «Городом Великий Гусляр с недавнего времени руководит новый Наполеон». Как вы думаете, не появятся ли здесь руководители некоторых партий с предложением вам баллотироваться в президенты?

– Да ладно! – отмахнулся Усищев. Его руки, неловко приделанные к тугому телу, были тонкими и ломкими, а пальцы – словно когтистыми.

– Так что обойдется это вам в двенадцать тысяч долларов чеком на швейцарский банк, а также по новой квартире нам с Удаловым, как только вас изберут всеобщим благодетелем.

– Не пойдет!

Начался торг. Он продолжался минут десять. Минц и Усищев вспотели. Спорили они искренне, отчаянно, а Удалову все хотелось крикнуть: «Лев Христофорович, да обдурит он вас, по глазам видно! Посмотрите в эти черные точечки! Ни копейки не даст!»

Наконец сошлись на трех тысячах и двух квартирах.

Минц вынул из портфеля и расставил на столе приборы. Усищев смотрел со смешанным чувством страха и надежды. Ему хотелось быть Наполеоном, но он опасался подвоха и боялся, не слишком ли много обещал заплатить за сомнительную тайну.

Середину стола занял черный шар. Ближе к себе Минц поставил конус, обратив его острым концом к Усищеву, а экранчиком к себе.

– А это не опасно для здоровья? – спросил Усищев.

– К здоровью ваша наследственность отношения не имеет, – отрезал Минц. – Но должен предупредить, что у перерожденца существует тесная внутренняя связь с его предшественником. Насколько тесная, мы еще не знаем.

– А что я Наполеон, это уже точно?

– Проверим – будет точно.

– Ну давайте! – приказал Усищев и поправил буденновские усы. – Время не ждет. Чем черт не шутит… Может, и Александр Македонский… Чувствую я в себе иногда Александра, прости, Македонского.

– Замрите, закройте глаза, – велел Минц.

На экране конуса Удалов увидел вовсе не Усищева и даже не Наполеона… Там было нечто туманное.

– А нельзя так сделать, чтобы я из себя стал как Наполеон? – спросил Усищев, не открывая глаз. – Мне это по телевизору хотелось бы показать. Постарайся, накину!

– Это мы и постараемся сделать. Если есть ваше желание.

– Ясное дело – хочу, чтобы стал как этот самый… с которого я произошел.

Изображение на экранчике стало принимать все более отчетливую и устрашающую форму.

Удалов открыл рот, чтобы закричать, но Минц зашипел на него, как кобра.

Жужжание в конусе и черном шаре усилилось.

И тут Усищев начал приподниматься над столом, упершись в него тонкими лапами. Он уменьшался, причем скорее прочего уменьшалась голова, вернее, уже головка… Черные точки глаз сверкали отчаянно и злобно, и все более ссыхался он, все быстрее уменьшался…

– Он этого хотел, – мрачно сказал Минц.

Большой черный таракан немного постоял, озираясь, в центре стола, а потом кинулся в атаку на Минца. Нападение было столь яростным, что Минц с Удаловым прыгнули в стороны, а таракан Усищев, не рассчитав сил, упал со стола и, осознав, видно, что придется переносить свою деятельность в иной мир, шустро кинулся в угол.

– Вот и все, – сказал Минц, отключая приборы. – Человеком меньше, тараканом больше…

– Что ты наделал! – закричал Удалов. – Ты же убил городского руководителя!

– Никто не погиб, ничто не погибло. Сейчас он организует выборы в тараканьем царстве… А мы с тобой давай поспешим отсюда, а то какой-нибудь лакей с «калашниковым» заглянет и удивится.