Жертва - [49]

Мы забрались на заднее сиденье седана. За рулем его сидела Марша Бенетти. Я поздоровался с ней, она что-то пробормотала в ответ.

Горовиц сказал:

— Я уже сообщил куда следует о Филиппе Трапело, так что давай с него и начнем. Расскажи мне все, что ты о нем знаешь.

Все, что я о нем знал, сводилось к немногому. Трапело был связан с группой взаимной поддержки жертв посттравматического стрессового расстройства, собиравшейся по вторникам в Доме ветеранов войны в Бёрлингтоне. Все называли его Сержантом. Лет шестидесяти — без малого или с лишним — на вид. К ветеранам он относился с большим сочувствием, к войне — с отвращением. Низкорослый, плотный. Седые волосы, подстриженные на армейский манер. Низкий голос. Вооружен автоматическим пистолетом.

Нет, где он живет, где работает или какую водит машину, я не знаю. Если не считать сегодняшней стычки, я встречался с ним всего один раз. Все, что мне известно, — это номер его сотового, я заглянул в телефон и продиктовал этот номер Горовицу.

— О’кей, Койн, — произнес он, — а вот объясни мне, какого черта ты-то делал здесь в субботнюю ночь?

— Как тебе известно, — ответил я, — Алекс с самого начала отказывалась верить в самоубийство брата. И я, чем дальше, тем больше, склонялся к ее точке зрения. А то, что случилось с Педро Аккардо — плюс моя визитка, оказавшаяся у него в руке, — окончательно решило дело.

Я пожал плечами.

— Сюда я приехал, чтобы попробовать найти какой-то ключ к случившемуся с Гасом. — Я ткнул большим пальцем в сторону гаража: — И, похоже, нашел.

— Да, пожалуй, — кивнул Горовиц. — Там лежит все необходимое для того, чтобы шестеро мужиков напялили рыбацкие жилеты, начиненные бомбами, и разнесли себя — плюс всех, кто окажется поблизости, — в мелкие клочья. Ты считаешь, что это затея Шоу?

— Я считаю, что это затея Трапело, а Гас Шоу просто позволил ему хранить здесь материалы для бомб. Не уверен, что Гас знал о содержимом его коробок.

— Трапело, — произнес Горовиц. — Выходит, это он убил Гаса Шоу.

— И Педро Аккардо тоже.

— А почему?

— Скорее всего, Гас и Педро догадались о том, что задумал Трапело, — ответил я. — Он решил, что эти двое собираются донести на него, и убил обоих. Он мог подозревать, что Педро рассказал обо всем мне. Поэтому выследил меня и попытался убить — и меня, и Херба Кройдена заодно.

— Но ты выстрелил в него. И промахнулся.

— Полагаю, мой выстрел хотя бы отпугнул его, — сказал я.

— Что еще ты можешь нам рассказать?

Я рассказал двум детективам убойного отдела о том, что Педро сделал особый упор на числа: одиннадцать, одиннадцать, одиннадцать; сказал, что, по моим догадкам, Трапело запланировал что-то на День ветеранов, до которого остается всего несколько дней.

— Символический жест? — произнес Горовиц.

— Жест окончательно свихнувшегося человека, если тебе интересно мое мнение, — ответил я.

Он задал мне еще массу вопросов, в плотный поток которых иногда удавалось встрять Марше Бенетти со своими вопросами.

О фотографиях Гаса Шоу они ничего не спросили. Я прижимал к себе спрятанный под рубашкой пакет с компакт-дисками. Возможно, я укрывал от полиции вещественное доказательство, однако мне в это не верилось. Вот коробка с «Си-4» и вправду была вещественным доказательством, возни с которым полицейским на какое-то время будет более чем достаточно.

Горовиц попросил меня ни на минуту не расставаться с сотовым, сказав, что ему наверняка понадобится снова поговорить со мной. Они с Маршей отпустили меня уже после двух часов ночи. Я уселся в свою машину и поехал домой.

Дорогой я гадал, продолжает ли Алекс злиться на меня. Зная ее, я думал, что, скорее всего, продолжает. Оставалось надеяться, что, когда я расскажу ей о своих ночных приключениях, о бомбах террористов-самоубийц, о стрельбе, о полиции и о «скорой помощи», когда покажу ей конверт, в котором Гас хранил свои фотографии, она смягчится.

Я оставил машину на Маунт-Вернон-стрит, вошел в дом. Ждавший меня в прихожей Генри повилял хвостом, развернулся и затрусил к задней двери.

Я выпустил его, прошел в гостиную.

На диване Алекс не было. Я поднялся в спальню. Не было ее и там. И диван в кабинете тоже пустовал. Я выглянул в окно — туда, где она прошлым вечером поставила свою машину. Машина отсутствовала. Алекс уехала.

Я постоял с минуту, ощущая грусть и одиночество. Потом улыбнулся. Да, конечно, она уехала. Это же Александрия Шоу. Она не желает, чтобы ею пренебрегали — ни я, ни кто-либо еще. Это мне в ней и нравилось — помимо прочего.

Подобно Граучо, сказавшему когда-то, что он отказался бы вступить в любую согласившуюся принять его организацию, я обычно утрачивал интерес к женщинам, которые были готовы сносить от меня почти все.

Я поискал на кухне записку. Вообще-то я не думал, что Алекс стала бы возиться с запиской, и она меня не разочаровала. Алекс знала, что я и так все пойму, без объяснений. Все очень просто. Я дурно обошелся с ней, а она не пожелала с этим смириться.

Я впустил Генри в дом. Время было позднее, однако адреналин, выброшенный в мою кровь событиями этого вечера, еще продолжал бурлить в ней.

И потому мы с Генри направились в кабинет. Я вытащил из-под рубашки конверт, вскрыл его. В конверте лежало шесть пластиковых коробочек. В каждой находился компакт-диск, и на каждый из них кто-то (Клодия, подумал я) нанес черным маркером буквы «ГШ» и по два числа, скорее всего, даты: день и месяц — 16/7, 12/9, 18/9, 19/9, 22/10, 8/12. Я решил, что это дни, в которые Клодия получала от Гаса по электронной почте подборки фотографий и записывала их на диски.