Жертва подозреваемого X - [54]

– Нет, извините. Это было раньше. Дня через три-четыре после того, как Тогаси у нас появился. Она позвонила в мое отсутствие и оставила сообщение, я ей перезвонила.

– Когда же это было?

– Когда? – Сугимура достала из кармана мобильный телефон. Кусанаги решил, что она хочет свериться со списком входящих звонков, но Сугимура вызвала на дисплей календарь. Взглянув на него, она подняла глаза:

– Десятого марта.

– Что? Десятого марта?! – воскликнул Кусанаги, переглянувшись с Гиситани. – Вы уверены?

– Да, именно так.

Десятое марта – день, когда, как считается, был убит Тогаси.

– В какое время?

– Я позвонила, вернувшись домой с работы, так что, думаю, около часа ночи. Она звонила около полуночи, я еще была на работе.

– Как долго вы разговаривали?

– Думаю, с полчаса. Как обычно.

– Итак, вы позвонили ей. На мобильный?

– Нет, не на мобильный. На домашний телефон.

– Может быть, я излишне придираюсь к словам, но это значит, что вы звонили не десятого, а в час ночи одиннадцатого.

– Вы правы. Если быть точным.

– Вы сказали, что госпожа Ханаока оставила сообщение. Не могли бы вспомнить, что именно она сказала?

– Вроде того, что у нее есть ко мне дело, не могу ли я позвонить ей, когда вернусь с работы.

– И в чем заключалось это дело?

– Ничего важного. Она спросила адрес мануального терапевта, у которого я лечилась от ревматизма.

– Мануальный терапевт?.. Раньше случалось, чтобы она звонила по таким пустякам?

– Наши женские дела, вы знаете, это всегда в сущности пустяки. Только повод, чтобы поболтать. В этом смысле я ничем от нее не отличаюсь.

– А то, что вы говорили за полночь, тоже в порядке вещей?

– Обычное дело. Такая у меня работа – ночью только и есть время поболтать. Вообще-то я предпочитаю звонить в выходной, но раз уж она сама позвонила…

Кусанаги понимающе кивнул. Однако его не покидало чувство неудовлетворенности. Выйдя из бара и направляясь к станции метро, он продолжал обдумывать услышанное. Его смутили последние слова Сугимуры. Десятого марта, ночью, Ясуко звонит по телефону. Более того, по своему домашнему. Короче говоря, в тот момент она была дома…

В следственном штабе как-то само собой возобладало мнение, что убийство произошло десятого марта после одиннадцати вечера. Эта версия, разумеется, основывалась на том, что убийцей была Ясуко Ханаока. Даже если посещение караоке-бокса – подлинный факт, она вполне могла совершить преступление и позже.

Однако никто не был горячим сторонником этой версии. Ведь если предположить, что, выйдя из караоке-бокса, Ясуко сразу же направилась к месту преступления, на дамбу, она могла прибыть туда около полуночи. Тогда после убийства, если, конечно, допустить, что его совершила она, ей не на чем было бы добраться до дому. Преступник, если он в здравом уме, не станет ловить такси, чтобы не оставлять улик. К тому же в таком безлюдном месте такси практически не поймаешь.

Кроме того, надо учитывать время, когда был украден этот проклятый велосипед. Кража произошла не позже десяти часов вечера. До этого времени Ясуко должна была успеть побывать на станции Синодзаки, и все ради того, чтобы отвлечь внимание полиции. Если же это не было отвлекающим маневром и велосипед действительно украл Тогаси, остается вопрос: где он был и что делал перед тем, как в полночь встретился с Ясуко на дамбе?

Понятно, что следственная бригада сочла излишним проверять, где была Ясуко поздно ночью. Но если бы проверили, оказалось бы, что и на этот случай у Ясуко есть алиби! Это-то и мучило Кусанаги.

– Помнишь нашу первую встречу с Ясуко? – спросил Кусанаги, шагая по улице.

– Конечно, помню, – сказал Гиситани. – А что?

– Я тогда спросил ее об алиби. Где она была десятого марта.

– Таких подробностей не помню, но кажется, что-то в этом роде было.

– Так вот, она ответила: с утра на работе, вечером пошла развлечься с дочерью. Посмотрели кино, зашли в кафе, а затем в караоке-бокс. Домой вернулись в двенадцатом часу. Кажется, так.

– Точно, именно так она и сказала. Ну и что из этого?

– Хозяйка бара говорит, что после этого Ясуко позвонила ей по телефону. Более того, хотя срочного дела не было, она оставила на автоответчике сообщение с просьбой перезвонить. Хозяйка бара позвонила приблизительно в час ночи. После этого они болтали около получаса.

– Здесь что-то не так?

– Почему в тот раз, ну, когда я спрашивал ее об алиби, Ясуко об этом не упомянула?

– Почему?.. Решила, что нет необходимости.

– Нет необходимости? – Кусанаги остановился и посмотрел на юного коллегу: – Но ведь то, что она звонила с домашнего телефона и разговаривала со знакомой, доказывает, что она была дома!

Гиситани тоже остановился. Вытянул губы трубочкой.

– Верно, но с точки зрения Ясуко, было достаточно рассказать о том, что она делала вне дома. Если б вы задали вопрос, что она делала, вернувшись домой, она бы наверняка рассказала о телефонном звонке.

– Ой ли? Неужто это единственная причина?

– А что еще тут можно предположить? Понятно, если бы она скрыла, что у нее нет алиби, но получается, она умолчала о том, что оно у нее есть! Мне кажется странным строить на этом какие-то предположения.

Гиситани был явно недоволен. Отведя от него взор, Кусанаги зашагал дальше. Молодой детектив с самого начала проникся сочувствием к Ясуко Ханаоке. Требовать от него объективного подхода бессмысленно.