Жертва негодяя - [5]

— Не знаю. Жаль, что лицо Линдона изуродовано — оно было привлекательным.

— Изуродовано? Как бы не так! — Она усмехнулась и раскрыла веер. «При чем здесь его лицо? Он мог погибнуть!» — Шрамы скоро затянутся, к тому же такие отметины весьма привлекают женщин.

— Леди Перси, не возражаете, если я заберу своего брата? — Это был Коль Чаттертон, близнец Дэниела. — Знаете, неотложные скучные деловые переговоры…

— Надо же, пришел на помощь, пока кое-кто не бросил мне перчатку, — прервал его Дэниел, округляя глаза.

— Тогда за дело, мистер Чаттертон. — Она снова усмехнулась, видя, что он опечалился. — Работайте усердно.

Она смотрела им вслед, но видела перед собой не этот душный зал с мраморными колоннами, а колыхание высокой травы, где в солнечных бликах чуть заметны золотисто-черные полосы крадущейся смерти; взметнулось мускулистое тело… о, ужас! — пронзительно закричал махаут и — вот он, мужчина, рискнувшей своей жизнью ради его спасения. Пожалуй, придуманный ею эпитет к глазам Элиса — «тигриные» — теперь не кажется столь поэтичным.

Она повернулась — как всегда, импульсивно. Предстоит компенсировать вред, причиненный ее необдуманными словами, и помириться. Ее давнишние волшебные переживания, в которых было столько боли, — все это пустое для него теперь, и ей тоже не стоит придавать этому значения. Слишком долго Элис Линдон будоражил ее воображение.

Но Элис уже не смотрел на нее. Он теперь стоял подле миссис Харрисон, слушал, что она нашептывает ему на ухо, и, опустив очи долу, разглядывал ее выставленные напоказ пышные прелести.

Итак, этот напористый тип, по которому она так долго страдала, оказался заурядным повесой, а его внимание к ней и Эйврил — всего лишь светский ритуал женолюба. Храбрый распутник — все равно распутник. Конечно, ему тоже было небезынтересно спустя столько лет узнать в ней свою соседку-простушку, которая до сих пор надеется на его внимание.

Обидно, что он не удосужился припомнить их отношения. Что ж, она должна забыть о своей обиде — ведь ничего такого у них больше не предвидится. А он уже отыскал женщину по себе: миссис Харрисон, как известно, не стеснялась доставить удовольствие джентльменам по обоюдному согласию.

Перси со стуком поставила свой фужер на столик, ей сразу стало тоскливо среди этой жужжащей толпы, она очень устала и от жары, и от призраков минувшего. Пока она пробиралась к выходу, ее носильщик вынырнул из тени за колонной.

— Мой портшез, Ажей.

Слуга поспешил исполнять приказание, а Перси подошла к миссис Смит-Робинсон — тетушка теперь премного обязана ей за успешно сыгранную роль компаньонки на этом приеме — и сообщила, что уходит.

Она чувствовала себя вымотанной, у нее болела голова, ей хотелось добраться до Англии, забиться в свой угол — и чтобы никогда — никогда больше — не пришлось вести беседы с мужчинами, особенно с Элисом Линдоном. Усилием воли она заставила себя кивками попрощаться со знакомыми и затем неспешно пройти на выход, элегантно покачивая бедрами: подбородок гордо вздернут, а на лице — неизменная улыбка. И ей все удалось.

Элис, принимая предложение Клодии Гамильтон на «вечернюю рюмочку чая», все же заметил, что зеленоглазый шершень покидает зал. Насчет леди Клодии у него были некоторые сомнения: вряд ли она ограничится пожеланием спокойной ночи. Он уже сталкивался с ее непорядочным мужем на Гаити на закупках шелка, поэтому вполне разделял мнение Клодии: ее супруг — беспардонный грубиян; понятно, что ей просто необходимо отвлечься.

Перспектива маленького совместного развлечения была заманчива, но ему не хотелось превращать это мероприятие в заурядную интрижку, пусть даже и накануне отъезда. Элис не был склонен к расточительности в чувствах, а леди, по всему видно, была весьма услужлива.

— Это девчонка Брук, — фыркнула Клодия, отслеживая его взгляд. — Бесстыдница. Полагает, что, если она богата и ее отец граф, она может вытворять что угодно, а про внешность и говорить нечего. Она возвращается в Англию на этом корабле. Видно, семья считает, что на родине успели забыть обо всем, что она натворила.

— Они — мои соседи, — заметил Элис; инстинкт подсказал ему, что лучше сразу внести ясность, чтобы избежать дальнейшей неловкости. — А она стала совсем взрослой.

Он не удивился, услышав о скандале, — у Перси хватит ума на любые фортели. Неуклюжая долговязая девчонка всегда была «своим парнем», вечно ходила за ним по пятам, смело лазала по деревьям, удила рыбу и предпочитала ездить на норовистых лошадях. А привязчива была — рассвирепеть можно.

Он задумался, припоминая, как она крепко обняла его и поцеловала. А на следующий день он упаковал свой багаж и, как говорится, отряхнул с башмаков пыль отчего замка Линдон.

Он был тогда раздавлен горем и унижением, а она, верно, пыталась утешить его. Вероятно, он был резок с ней, изливая свой гнев. К тому же напился: почти бутыль бренди, да еще вино, насколько он помнит. Дальнейшие события того вечера размылись в его затуманенном сознании, но даже если ему что и привиделось, он не желал признаваться себе в этом — слишком больно. Перси… нет, ему снился не тот страстный поцелуй девчонки-сорванца, а стройное нагое тело, изогнувшееся в буйной страсти. Черт возьми, он до сих пор испытывал чувство вины за свои ночные кошмары, порожденные пьяным угаром: надо же в таком виде вообразить себе невинную девочку.