Жертва мистификации - [61]

— Это вы, молодой человек, собирались сообщить нам что-то интересное? — обратился к нему Иванов.

— А? Ну да, — кивнул Борис.

— В таком случае, мы вас внимательно слушаем. — Сергей Иванович повернулся к Беркутова. — А вам, Дмитрий Константинович, я предоставляю лишнюю возможность прогнуться перед начальством — садитесь за машинку и записывайте показания.

После рассказа Карабанова и оформления протокола, Иванов сказал:

— Есть предложение обсудить ситуацию.

Дмитрий достал из кармана ключи от «Мутанта», протянул их Борису.

— Подожди меня в машине. Да не вздумай удрать. В следующий раз спасать не буду.

После ухода Карабанова Иванов медленно взад-вперед прошелся по комнате, раздумчиво проговорил:

— Значит, вновь высветился этот театр? Не нравится мне все это, ребята. Очень не нравится. Что-то странное с ним происходит.

— С кем? — не понял Рокотов.

— С театром, Володечка. С театром. Люблю театр я, но странною любовью. Ага. Мне кажется, что он настолько болен, что требует срочного хирургического вмешательства.

— Что ты предлагаешь?

— "Чапай" думает. Но как красиво подлецы работают! Пока-что они не дали нам ни одного шансы пощупать их за жабры.

— А показания Карабанова? — возразил Беркутов.

— Они ровным счетом ничего не значат. Ты считаешь, что их кто-то согласится подтвердить? Увы. Убежден, что все будет с точностью до наоборот. Вызвать и допросить сейчас его кореша — равносильно загубить на корню хрупкую надежду. На это мы пойти не можем. Нет, не можем.

— А что если попробовать внедриться в этот театр? — неожиданно предложил Дмитрий.

— Мы думаем в одном направлении, молодой человек, — одобрил предложение Беркутова Сергей Иванович. — А это значит, что в тандеме мы сможем натворить массу глупостей. Ага. У вас есть конкретные кандидаты?

— Надо подумать, — ответил Дмитрий.

— А что если попробовать Светлану? — сказал Рокотов. — У неё прекрасные возможности, чтобы занять место той же Заикиной. В её актерских способностях мы уж не раз убеждались на практике.

— Это был бы наилучший вариант. Только вот как её внедрить, чтобы не вызвать подозрений?

— Я могу поговорить с Ларисой Ивановной Плитченко, — тут же отозвался Беркутов. — Уверен, что она согласится нам помочь.

— Вашу идею мы одобрям, — сказал Иванов. Обратился к Рокотову: — Володя, её нужно снабдить надежными документами. Нам противостоит очень хитрый и умный враг. Каждый наш неверный шаг может привести к провалу. Я в свою очередь организую ей рекомендательное письмо из Тамбовского драматического театра.

— У тебя там есть знакомые? — спросил Рокотов.

— А как же. На его подмостках блистает всеми гранями своего недюжинного таланта наша общая знакомая Лидия Павловна Холодова.

— Вот как! — удивился полковник. — Ты что же, поддерживаешь с ней связь?

— А как же. Иногда мы пишем друг другу длинные и очень даже трогательные письма. Итак, господа, сверим часы. Сейчас ровно десять часов тридцать минут. Будем считать, что с этого момента операция под кодовым названием «Театральные страсти» началась! — торжественно провозгласил Иванов.

Глава шестая: Радостное известие.

Едва явившись на работу, Светлана Козицина была вызвана к Рокотову. Шестое чувство подсказало, что сейчас она услышит что-то очень для себя важное, и заволновалась. В последнее время она жила с ожиданием каких-то больших перемен в жизни. Откуда это пришло и почему? Она не знала. Но только чувствовала, что вот-вот должно произойти что-то очень значительное. С этим ощущением она и жила. Потому-то её и взволновал вызов к шефу.

Владимир Дмитриевич выглядел утомленным. Встал из-за стола, пожал ей руку, спросил:

— Как настроение, Светлана Анатольевна?

— Нормальное.

— А должно быть отличное. У такой красавицы не должно быть другого настроения! — бодро проговорил Рокотов, приветливо улыбаясь.

Светлана ничего не ответила, лишь пожала неопределено плечами, как бы говоря: «Вам виднее». Она понимала, что шеф собирается ей что-то предложить. Так и произошло.

— Как вы смотрите на то, чтобы снова поработать в группе Иванова? — спросил полковник.

«Вот оно! Случилось!» — подумала она и почувствовала, как внутри что-то оборвалось и ей очень захотелось расплакаться. Черт те что!

— Положительно, — услышала она свой ровный, даже равнодушный голос.

Полковник даже несколько смутился от подобного реакции Козициной. Сказал:

— А мне почему-то казалось, что это вас порадует.

Светлана прекрасно знала, что имел в виду Рокотов. Прекрасно знала. Ведь он был свидетелем той пошлой сцены, когда она на весь мир кричала о своей любви к Иванову.

— Меня радует, Владимир Дмитриевич, — все так же сдержанно ответила. — Что я должна делать?

Рокотов ввел её в курс дела, рассказал о задаче, которую ей придется решать.

— Не знаю, справлюсь ли, — с сомнением проговорила Светлана. — Я ведь даже в самодеятельности не играла.

— А театр Макарова?! Вы прошли такую великолепную школу, что ваши сомнения мне кажутся совершенно беспочвенными.

— Там было несколько иное. Театр мод, это ведь не драматический. Но у меня ничего не остается, как согласиться.

— Я уверен, что у вас все пролучится.

— Поживем — увидим, — философски заключила она. — Когда я должна приступать?