Жертва - [17]

— Как же ты собралась ее использовать?

— Мне надо срочно сделать популярную программу, понимаешь? А людей ничто так не заводит, как громкие истории об ошибках в системе правосудия. Зрители обожают истории в стиле «поубивать бы всех этих юристов».

Триш нахмурилась. Обычно Анна не бывала так поглощена собой, чтобы мимоходом оскорблять друзей, в помощи которых — по ее же собственным словам — она нуждается.

— Короче, я поспрашивала немного и выбрала историю Деб. В ней есть все необходимое — ужасное преступление, несчастная мать четверых детей, верная жена и преданная дочь попадает в тюрьму за убийство, которого не совершала. И попадает она туда из-за некомпетентности адвоката-мужчины и всего общества, где правят такие же, как он. Чего еще нужно современной зрительнице?

Триш обдумала следующий вопрос. Спросить ей хотелось о многом, однако она почти ничего не знала о телевидении и поэтому вынуждена была принимать слова Анны на веру, чего обычно старалась не делать.

— Есть только одна проблема, — сказала она наконец. — Точнее, две.

Анна скривила рот.

— Какие проблемы?

— Во-первых, я не вижу ничего, что доказывало бы невиновность Деб, хотя история с пакетом звучит очень правдоподобно. Во-вторых, у тебя нет никого, кто дал бы показания в ее пользу. Единственный стоящий свидетель — мать Деборы — мертв.

— Мы подберем актеров и снимем собственную версию того, что случилось, и…

— Ты не можешь сделать такую передачу только с помощью актеров. По-моему, здесь надо показать реальных людей и их страдания.

— Ну конечно! У нас есть муж Деборы и ее старшая дочь. Вот уж кто точно страдает, так это они! Кроме того, у нас будут все те люди, которых ты найдешь, когда опросишь главных свидетелей. — Анна казалась более уверенной в судьбе своего проекта, чем хотела признать. — Я убеждена, никто не разузнает всех подробностей лучше, чем ты. Ну и, разумеется, у нас будут эксперты — юристы и медики.

— Кто именно?

Анна склонила голову набок, по всей видимости, пытаясь выглядеть как маленькая наивная озорница, а на самом деле напоминая мопса, который сожрал хозяйский обед и теперь страдает от несварения желудка. Триш еле сдержалась, чтобы не сказать о своих ассоциациях Анне.

— Ну, во-первых, — начала та, — о юридической стороне дела расскажешь ты сама. Затем…

— Даже не надейся, — отрезала Триш. — Я согласилась проконсультировать тебя, а не выступать перед камерой. Я не собираюсь прилюдно критиковать работу Фила Редстоуна. Особенно в преддверии апелляции, которую подают солиситоры Деб. Не исключено, что ее обоснуют некомпетентностью Фила.

— Триш, ты…

— Нет, Анна, послушай меня. Это очень важно. Дело не только в профессиональной лояльности. Мое выступление может навредить самой Деборе. Фил сослался на статью двадцать третью Закона об уголовном судопроизводстве 1988 года и настоял на том, чтобы судья допустил в качестве свидетельства признание матери. Он не обязан был этого делать, хотя признание матери — единственное, что могло помочь Деборе в той ситуации. Будь осторожнее, если действительно хочешь вызволить ее из тюрьмы, а не просто сделать занятную передачу.

— Ладно, как знаешь. Кроме тебя, есть Малкольм Чейз, член парламента. Он уверен в невиновности Деб и согласен на съемки.

— Прекрасно. Чейз подойдет. Он производит хорошее впечатление. Кто еще?

Анна растерянно посмотрела на подругу.

— Что, больше никого?

— Пока нет. Зато когда ты выйдешь на альтернативного убийцу, мы…

Она выразительно замолчала.

— Анна, — сказала Триш, глядя на нее с подозрением. — Надеюсь, ты не собираешься заманить кого-нибудь на передачу, а потом обвинить его в убийстве прямо перед телекамерой?

— Почему бы нет? Получится классный фильм, а если мы схватим настоящего убийцу, я столько заработаю, что на всю оставшуюся жизнь хватит.

Триш промолчала. Она снова обдумывала рассказ Деборы о той ночи, когда произошло убийство, и пыталась вспомнить, что именно убедило ее в искренности миссис Гибберт. Достаточно ли ее слов, чтобы позволить этому, возможно, клеветническому проекту состояться? Триш так привыкла чувствовать себя в суде защищенной от любой диффамации,[6] что боялась, как бы фильм не выставил напоказ ее саму.

— Или тебе вчинят иск о компенсации ущерба, — предположила она наконец.

Анна передернула плечами.

— Ты меня проконсультируешь, когда будет готов черновой материал. Ну давай, Триш, давай. Помоги мне. Сосредоточься на мысли, что ты помогаешь Деб выбраться из тюрьмы. Честное слово, мне позарез надо, чтобы фильм удался. Без тебя. Триш, у меня ничего не получится — не разбираюсь я в законах. Ну пожалуйста. Скажи, что ты согласна.

Триш молчала.

— Ну, поговори хотя бы с Малкольмом Чейзом. Устроить вам встречу? Тебе когда будет удобно?

Анна давила на нее сильнее, чем Триш считала допустимым. Гораздо сильнее. С другой стороны, они старые друзья. Дело выглядело очень интересным, да и Деборе требовалась помощь.

— Ну ладно, уговорила.

Триш расстегнула пиджак черного льняного костюма и помахала бортами, чтобы немного остудить кожу. Только заметив широкую улыбку на лице Анны, она вспомнила, что под пиджаком нет блузки. К счастью, впереди стояли одни деревья.