Жертва для вампира - [4]

— И все же, я настаиваю, — начала повторять давно заученные фразы. Это успокаивало. Будто вернулась на один из балов. Пусть в свое время я ненавидела все это. Слова, набившие оскомину и вызывающие лишь раздражение. Сейчас они казались единственным надежном островков в безумном мире.

По всем правилам наш разговор должен был длиться еще не менее получаса. В конечном счете, я бы представила героя своим родным. Они бы разобрались с ценой моего спасения. До этого же друзья и знакомые пафосно заявляли бы, что моя жизнь принадлежит спасителю.

Затем отец девушки даже мог отдать за героя свою дочь. Отец… Я задрожала, не сумев избавиться от воспоминаний. Что я за дочь, если не сумела похоронить родителя, постоять у его тела, беззвучно нашептать молитву?!

Но из застенков церковников живой не выпускают, даже на кладбище!

Я отвернулась, пытаясь удержаться от рыданий. Так и простояла, то сжимая, то разжимая зубы, не заметив, как мужчина подходит ко мне, с силой прижимает мои плечи к дереву, заставляет смотреть в свои черные, как бездна, глаза.

— Больно? А как же "аристократки должны быть веселы, смеяться, когда хочется плакать…"

— Я не плачу! — больше возразить было нечем. Его слова в точности повторяли слова дуэньи, которая с детства учила молодую леди. Да, я нарушила неписаное правило. И плевать на это хотела!

— Но вы собираетесь расплакаться. Это не многим лучше, — он отпустил меня, сделал несколько шагов к костру.

— Я только следую этикету.

— Поэтому и страдаете, — незнакомец снова приблизился к костру, критическим взглядом осматривая алые от жара поленья. — Если я сказал, что мне не нужна ваша благодарность, то она мне и вправду ни к чему. Не так много сил потребовалось для вашего спасения. Так что бросьте расточать благодарности!

— И не собиралась! — я все же отошла от ствола и приблизилась к нему. — Когда вы спасали меня, задумывались о том, что я, быть может, хочу умереть? Хочу, понимаете?! И за это мне вас благодарить?!

Договорить я не успела. Как будто натолкнувшись на неведомую преграду, упала на землю, больно ударилась рукой о какой-то сучок.

"Не до крови, и ладно!".

На меня напало странное оцепенение. Я просто сидела и смотрела куда-то вдаль, а по щекам текли слезы.

И снова прошли, казалось, долгие минуты, прежде чем я заговорила:

— Наверно, я должна сейчас извиниться. Вы спасли мне жизнь, а я слезы лью. Но вам ведь плевать до того, что я должна и чего не должна делать! И можно прямо сказать: я вас…

— Ненавидите? — незнакомец подошел ко мне и укрыл полуголую спину какой-то накидкой. — Знаю.

Мех приятно ласкал кожу. Тепло… Нежность… Я подняла на него глаза:

— Спасибо.

— Такой пустяк способен вызвать вашу улыбку, — он покачал головой, но его глаза тоже смеялись. — Возможно, мы… возможно, я не правильно начал. Позвольте представиться, Мартин Джерар

— Ливен…

— Так просто?

— А чего вы еще хотели? — я отвернулась от Мартина. — Сами же говорили, что нет нужды следовать этикету. Да и вряд ли имя моего отца — малоземельного дворянина, вам что-то скажет.

— Вы были бы правы, — мужчина взял мою руку и поцеловал ее, — если бы не одно но: вы лжете.

Вырвала ладонь, быстро поднялась, сбрасывая на землю мех:

— Вы оскорбляете меня!

— Ничуть. Насколько мне известно, ложь весьма распространена в высшем свете.

— Но никто никогда не посмеет обвинить даму во лжи!

— Я же говорил, что вы лгали, — без малейшего торжества в голосе заявил собеседник.

А я ведь только что выдала себя: малоземельная дворянка, коей я представилась, могла только мечтать о высшем свете. Рассказы более богатых подружек всегда заметно отличаются от правды.

— Но вы правы. Я рад, что мы сейчас не на балу. Дуэли не являются моим любимым времяпровождением. Какой-нибудь барон непременно вступился бы за вас.

Мои губы задрожали. Никто не оскорблял меня на балу. Ни разу. Но кое-кто действительно вступался за меня порой. И этот кто-то по странной случайности носил тот же титул, что назвал Мартин — барон…

За несколько часов до…

Мне больно… Но я счастлива! Впервые за последние недели. Сегодня день казни, а у меня на губах восторженная улыбка. Будто, в самом деле, была ведьмой — ведь именно в этом меня обвинили священники. Смешно! Ни разу в жизни не держала в руках травы, а от вида крови еще месяц назад могла упасть в обморок. Это никого не волновало. Черными и красными чернилами — вот куда девалась моя кровь, было написано: "Ведьма". Все остальное: раскаяние, пусть и показное — я сказала брату правду, но и не всю, — отчаянные мольбы… не имели значения.

Меня вели на казнь. Для настоящей колдуньи не составило бы труда вырваться из пут и скрыться в лесу. Твари ее не тронут. Для такой опасен только костер. Но я не была ведьмой, и церковники, выволакивающие меня на солнце после тьмы и смрада темниц, прекрасно об этом знали.

Я была счастлива, что увижу Габриеля. Пусть на одно мгновение. Оно того стоит. Стоило бы…

На площади все выглядывала его глаза, боялась, что он вступится за меня, забывая о собственной безопасности. "Это не поможет! Ничто не поможет". Хотела отговорить, последний раз взглянуть в любимые глаза, если больше свидеться нам не суждено.