Жерар Депардье. Чрезмерный человек - [88]

– Что вы думаете о будущем кино?

– Кино так же необходимо, как любые другие виды искусства. Я абсолютно не ставлю под сомнение силу кино, как средства развлечь людей, доставить им радость. Надо только реорганизовать кинопромышленность. Впрочем, это уже не по моей «епархии». Ведь я из другой секции – из той, где продают игрушки. Большие игрушки…

Из интервью журналу «Телерама»

(№ 2021, I. X, 1988)

Жерар Депардье. Подчас меня возмущает, когда говорят, что французское кино – это Бейнекс, Бессон, Каракс, и все, хотя имеются Рене, Шаброль, Годар, Брессон… Мне не нравится также культ «звезд». Но во французском кино что-то меняется (и это прекрасно). Больше приглашают актеров на маленькие роли, всячески их при этом обхаживая. Я в любом случае представляю образец актера, который прямо идет к цели, который ищет и выкладывается полностью в совместной работе. Я играю не для того, чтобы быть любимым, а чтобы общаться с людьми. Быть меня больше интересует, чем казаться.

– Влюбляешься ли ты в своих героев?

– Часто мне не нравятся мои роли вначале, а потом я начинаю их любить. Скажем, «Дантон». Он внушал мне культурный комплекс неполноценности. То же относилось к Бернаносу, когда я играл Дониссана. Аббат меня раздражал. А потом, постепенно, я стал его уважать. В обоих ролях замечательно то, что эти люди погружаются в безумие до искупления. Играть в «Жане де Флоретте» мне тоже было не легко, ибо этот человек очень близок мне. Он ведь оптимист! Я почувствовал себя хорошо в этой роли, когда он себя изматывает на работе, тут ведь пришлось использовать физические действия.

– Значит, ты предпочитаешь не походить на своих героев?

– Я ненавижу быть похожим на кого бы то ни было. Человек, который ни на кого не похож – похож на всех, и это куда сильнее. Вот почему в «Полиции» я отказался подражать полицейскому. Мне хотелось наоборот, чтобы полицейские сопереживали моему герою.

– А когда речь идет о персонаже, существовавшем на самом деле?

– Это я обожаю. Так было, когда я играл в фильмах «Возвращение Мартена Герра», «Форт Саган», «Дантон». Но и тут не следует быть на них похожим внешне, создавать образ «исторически точного персонажа». Это ничего не дает. Главное быть похожим внутренне…

– А что вы скажете о Сирано де Бержераке?

– Этот человек – само благородство. Он не знает, что такое ревность, он готов поделиться своей любовью, не выдвигает себя на первый план. Для меня он воплощает саму жизнь. Мне кажется, с тех пор, как я начал сниматься в кино, я только и играл разных Сирано.

Из бесед с Лораном Нойманом (Gerard Depardieu «Vivant». Entreaties avec Laurent Neumann, Plon, 2004)

Лоран Нойман. – Во многих интервью ты называешь себя «чрезмерным» человеком…

Депардье. Я ненасытен во всем, безумно люблю жизнь. Из-за этого снимаюсь по нескольку фильмов в год, многие из которых, как справедливо пишут критики, не моего «калибра».

Если бы другой человек выпивал, съедал, выкуривал в день столько, сколько это делаю я (нет, даже втрое меньше!), он бы давно отбросил копыта. Я, наверное, с рождения такой и теперь, почти состарившись, ни капельки не изменился. Те же излишества, бунтарство, похоть. Безумная жажда жизни. Знаю, что с возрастом это сулит мне проблемы. Но ничего не могу с собой поделать. Правда, в последнее время и мое здоровье стало уже не таким безупречным (не так давно по настоянию врачей Депардье была проведена операция шунтирования. – Прим. ред.).

– Я думаю, одной из важных вех в твоей творческой жизни стали съемки в фильме Жана-Поля Раппно «Сирано де Бержерак». Картина получила 9 «Сезаров», в том числе ты стал обладателем приза за лучшую мужскую роль. Еще был «Золотой глобус», пять номинаций на «Оскар».

– Да, несомненно, это одна из главных моих ролей в кино. «Сирано де Бержерак» – непревзойденный шедевр французской литературы. Текст Ростана, написанный в 1890 году, до сих пор не теряет своей актуальности. Сирано – это герой вне времени, воин и поэт одновременно. Он разит врагов своей шпагой и покоряет женщин своими стихами. Признаюсь, я всегда немного отождествлял себя с ним, и не только потому, что мы похожи носами, которые для нас как крест, но и характерами…

Чтобы сыграть эту роль, нужно было полностью подчиниться волшебной музыке, скрытой в поэзии Ростана. Сыграть то фортиссимо, то пианиссимо, словом превратиться в некий чуткий музыкальный инструмент…

– Ты снимался со многими красивейшими актрисами французского и мирового кино: Марлен Жобер, Орнеллой Мути, Изабель Аджани, Сильвией Кристель, Кароль Лор, Энди Макдауэл, Глен Клоуз, Сигурни Уивер, Натали Бей, Фани Ардан, Изабель Юппер, Катрин Денев… И, как считают зрители, ты не разу не упустил своего шанса…

– Да, мне потом приписывали любовные связи со всеми этими великолепными женщинами. Но это не так. Я всегда был противником интимных отношений на съемочной площадке. И не потому, что я такой моралист. Просто сексуальная связь между актером и актрисой на съемках фильма вредит делу. Поясню, почему. Скажем, на съемках ленты «Вид на жительство» режиссер Питер Вэйр ревновал меня к моей партнерше Энди Макдауэл, полагая, что у нас с ней возник роман. Со стороны так и казалось. Как только я произносил в кадре какое-нибудь ласковое словечко, Энди краснела, как влюбленная гимназистка. Я постарался разуверить Питера: «Не бери в голову, это я делаю специально для роли, стараюсь, чтобы она почувствовала во мне настоящего французского сердцееда…» В картине надо было передать ощущение нарастания желания между мужчиной и женщиной. Но если ты уже овладел актрисой, то никогда не сможешь изобразить это: тонкую грань перехода от флирта к пламенной страсти. Когда исполнители ролей в фильме любовники в жизни – на экране этого не скроешь, зрителя не обманешь. Твоя партнерша по фильму должна быть недоступна. И это стимулирует. Член у актера всегда должен стоять!