Жены русских царей - [36]
— Просьбы у меня превеликие. Перво-наперво запрети заглядывать в этот уголок Малюте, Семиткину и их шпионам. Жене московского царя оскорбительна их слежка. Если за мной, за твоей любой, подсматривать, так правильнее сослать меня в монастырь...
— А они подсматривают?
— Да вот гляди сам. Вот за тем кустом сирени я вижу подлую рожу Семиткина. Всегда, когда он появляется, в воздухе пахнет кровью. Ведь это может отразиться на наших детках. Прогони его, прогони!
Иоанн Васильевич схватил свой посох и торопливо направился к тому месту, где, как казалось Анастасии Романовне, прятался Семиткин. И он действительно там прятался и только вовремя упал на колени, иначе железный наконечник посоха дал бы ему понять, как велик царский гнев. В страхе и трепете Семиткин бормотал:
— Мы, Государь, заботимся о твоей и царицы безопасности. Сад велик, а злющего народа не перечесть. Намедни гляжу, а твой рында Лукьяш идёт сюда смелой поступью, как повелишь?
— Чтобы и духа вашего здесь не было, не то сами узнаете, как приятно висеть на дыбе.
— Слово, Государь, твоё — великий для нас закон. Прикажешь на дыбу, сам завяжу себе руки, а только запрети и злодеям, что умышляют против твоей чести...
— Сгинь, пропади! — вскричал Иоанн Васильевич и взмахнул своим жезлом, но Семиткин вовремя уклонился от удара и сгинул, пропал, только полукафтанье его мелькало между кустарниками.
Иоанн Васильевич был очень доволен, что проявил свою волю во всём её объёме. В царицыну беседку он возвратился сияющим, точно совершил подвиг.
— Не покажется больше сюда его пёсья морда; наговаривал он что-то про рынду Лукьяша, да я и сам побоялся хватить в висок этого палача. Что делать! Без палачей мне не обойтись. На боярских сходках только и твердят — лютый, да лютый. Бояр подслушивают холопы, а от них и вся Москва твердит: лютый да грозный!
— А чтобы никакая тень не легла между нами, повели рынду Лукьяша отправить к войскам, что пошли воевать с Ливонским орденом.
— Вот это ты дело говоришь.
— А мне на всякий случай, может, со временем и разлюбишь, вели построить малого вида монастырь — на пяток монахинь, и на пяток послушниц там соорудить большую трапезную с амбарами для припасов. Пока пусть мама правит прибежищем вдов и сирот, кормильцы которых пали в Ливонии.
— Да ты что это задумала? Бежать от меня?
— Нет, мой любый. Только мне ведомо, что твои предки сегодня любили, а завтра и конями топтали и в болотную тину загоняли своих жён. Любовь — это первая в мире изменница.
— Того со мной не будет.
— Про то Господь ведает. Никогда я не наврежу тебе и положу жизнь за твоих деток, за царевичей, а ты, когда разлюбишь...
Растроганный Иоанн Васильевич прервал поцелуями скорбную речь Анастасии Романовны. В это время небо просветлело, а в кустах послышалось птичье щебетанье.
Одолевший Семиткина страх преследовал его вплоть до пыточной избы. На этот раз в ней не слышалось ни воплей пытаемых, ни свиста тройчаток. Скуратов отдыхал. Рассказ его верного помощника о неожиданном недовольстве и гневе царя навёл его на глубокие размышления. Беда, если слух об этой немилости проникнет в народную массу, — тогда заплечных дел мастерам грозил уже разгром и без царского негодования.
— Дай время, перегорит! — успокаивал Малюта своего друга и помощника. — Достань ты мне десяток из новгородской вольницы, а уж дальше моя забота. Они послужат искрой, которой воспалим его сердце, а оно вспыхивает при одном слове — новгородец. О твоём недруге Лукьяше я сам позабочусь. Поплатится он за твою бороду! Ты только подсматривай да подслушивай. Теперь мне впору признаться тебе: мне дадено право свободно ходить по дворцу и не то что следить за рындами, но и...
Тут Малюту позвали в Разбойный приказ, куда стрелецкая дружина доставила партию новгородцев.
ГЛАВА XII
В прачечной царского дворца случилась великая беда; пропала сорочка царицы, да не простая, а та, на которой сама мама вышила шемахинским шёлком царскую корону и над ней райское дерево с яблоками и певчей птицей. Такого никогда в прачечной не было; обыкновенно её ставили в пример наравне с Аптекарским приказом. Для поддержания своей чести прачки добровольно согласились на обыск. Они перетрясли и перебрали одна у другой все тряпочки, все узелочки, а сорочка как в воду канула. Между тем именно сорочкам придавали во дворце особую цену, они хранились в ларчиках и новгородских коробах, которые закрывались на замок и запечатывались печатью самой царицы. Ключи от замков хранились в хоромах царицы, а сами ларчики были обиты бархатом и окованы серебром.
Когда старшие прачки начали разыскивать пропажу; то оказалось, что эта сорочка была повешена на просушку, отдельно от прочего белья. Никто мимо этого места и ходить не смел и только какая-то девчушка заявила довольно несмело, что на её глазах прошёл возле сушильни царский старший рында Лукьяш, не его ли это дело?
Однако все прачки обозвали девчушку дурой и принялись решать: докладывать о пропаже или нет. Тем временем кто-то из прачек сообщил о пропаже самому Семиткину, добавив при этом, что сорочка была выставлена для просушки на козлах и что мимо неё прошёл невзначай только один старший рында.
Семевский (Михаил Иванович, 1837–1892) — общественный деятель и писатель, обучался в полоцком кадетском корпусе и дворянском полку; служил офицером в лейб-гвардии Павловском полку; находясь в 1855–1856 гг. в Москве, вращался преимущественно в кругу литераторов, а также слушал лекции профессоров Московского университета. Тогда же у Семевского начала обнаруживаться любовь к изучению русской истории и стремление к литературным занятиям. Книга представляет в полном объеме работы о Пушкине М.И.Семевского, одного из самых видных биографов поэта.
В этой книге представлены документальные повести известного русского историка, писателя и общественного деятеля Михаила Ивановича Семевского, затрагивающие деятельность Тайной канцелярии — специальной службы политического сыска, организованной в годы правления Петра I. Используя богатый фактический материал, автор достоверно и убедительно передал атмосферу интриг и доносов, широко распространенных в петровской России.
Произведение, написанное в жанре исторической беллетристики, создано выдающимся русским историком XIX века. Прасковья — жена царя Ивана Алексеевича, правящего в конце XVII столетия, — отнюдь не главное действующее лицо отечественной истории на ее переломном этапе. Царица не стремилась опережать эпоху. Она принимала действительность такой, какой она была — со всеми радостями, невзгодами, пороками — ибо Прасковья и сама являлась органичной частью этой действительности, во всех подробностях описанной историком.Для широкого круга читателей.
Книги известного историка М.И.Семевского (1837-1892) пользовались большой популярностью в дореволюционной России и неоднократно переиздавались «Царица Катерина Алексеевна. Анна и Вилим Монс» повествует о семейной трагедии Петра I. Построенное на архивных материалах повествование написано очень увлекательно и обращает внимание читателя на малоизвестные страницы российской истории.
Семевский (Михаил Иванович, 1837 — 1892) — общественный деятель и писатель, обучался в полоцком кадетском корпусе и дворянском полку; служил офицером в лейб-гвардии Павловском полку; находясь в 1855 — 1856 гг. в Москве, вращался преимущественно в кругу литераторов, а также слушал лекции профессоров Московского университета. Тогда же у Семевского начала обнаруживаться любовь к изучению русской истории и стремление к литературным занятиям. Первым печатным трудом его была статья в «Москвитянине» (1856, № 12) «О фамилии Грибоедовых»; в следующем году он издал: «Великие Луки и Великолуцкий уезд», историко-этнографическое исследование (Санкт-Петербург)
В издание вошли три документальные повести известного российского историка второй половины XIX в. М. И. Семевского, посвященные бурной эпохе петровских преобразований. На основе уникальных исторических свидетельств автор воссоздает историю тайной службы Петра Великого — политического сыска, жертвами которого становились тысячи и тысячи россиян — от простолюдина до царицы и царевича. Для широкого круга читателей.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.