Жены русских царей - [165]
Действительно, через час приехал генерал с полицейским комиссаром. Но при первом взгляде на Эмилию он начал извиняться, уверяя, что ошибся, что вышло недоразумение, что обманутый поразительным сходством Эмилии принял её за свою знакомую. Шарлота и Эмилия были рады, что отделались одним испугом, и, желая, чтобы русский поскорее удалился из их квартиры, охотно простили ему его ошибку и немедленно после этого, вместе с Конрадом и Францем, оставили Париж, где почти на каждом шагу должны были опасаться неприятных встреч, вследствие которых они могли быть раскрыты.
Наши беглецы скитались из одного города в другой и нигде не оставались долго. Наконец они дождались месяца мая и тогда сели на корабль, отходивший в Америку из одного французского портового города. Конрад принял имя Вебера и считался отцом Шарлоты и Эмилии, а Франц выдавал себя за его камердинера. Франц закупил всё, что нужно было для долгого плавания, и привёз на корабль.
Пушки гремели на прощание, ветер вздувал паруса, матросы ликовали и пели. Корабль летел как на крыльях над тёмными волнами океана. Берега Европы постепенно удалялись назад.
Эмилия стояла на палубе в грустном и глубоком размышлении. Губы её дрожали, глаза были полны слёз.
Бедная Эмилия! Мысли её блуждали в пустынях Польши, в грустном замке Добрынского.
Конрад прислонился к одной из корабельных мачт, скрестил руки на груди и также погрузился в грустную задумчивость. Ради Шарлоты он оставил родную землю и отправился начинать новую жизнь в степях незнакомой ему страны. Время от времени он испускал глубокий вздох.
Вдруг в шумной толпе возникла торжественное церковное пение. Мужчины, женщины и дети, которые отправлялись искать счастья в Луизиане, запели хором. Они тесно прижались друг к другу и громким голосом возносили к Всевышнему свои молитвы. Все смотрели на оставляемый берег и плакали. Грусть овладела и Шарлотой. Она тихо примешивала свою молитву к религиозному пению толпы мореплавателей. Она молилась за оставленных ею малолетних детей. Море, казалось, сделалось её гробом, отрывающим её навек от нежно любимых детей. «О моя Наталья, прощай навек, прости твоей жестокой матери, у которой не хватило столько любви, чтобы пожертвовать своим спокойствием ради тебя».
Шарлота сидела на палубе, погруженная в свои чувства. Луна уже взошла. На всём корабле была глубокая тишина, не видно было ничего, кроме неба и морских волн. Это страшное зрелище было ново для Шарлоты и развлекало её грустные мысли.
В это время к ней подошла Эмилия и застенчиво сказала:
— Милая Шарлота! Тебе грустно? Неужели так скоро ты раскаялась в том, что оставила Европу?
— Нет, я уезжаю с радостью, потому что меня в Европе никто не любит и никто не бережёт, а кто любит и бережёт меня, все со мной. Мне теперь нечего бояться, а тому, кому нечего бояться, остаётся только надеяться.
Эмилия прижала своё лицо к груди Шарлоты и зарыдала.
— Ты тоскуешь по родине? — спросила Шарлота.
После долгого молчания, Эмилия только шепнула:
«Добрынский», — и голос её снова прервался рыданиями.
Глаза Шарлоты наполнились слезами. Она поцеловала горячий лоб девушки и ничего не отвечала. Что могла она ей ответить на такое много говорившее слово? В нём заключалась вся история грусти Эмилии: она любила. Добрынский был её первой страстью. Она осталась верной своей наречённой сестре и принесла ей в жертву самые лучшие свои чувства, и призналась в этом только тогда, когда безнадёжно отчаялась в возможности своего счастья. Она жертвовала Шарлоте своё бессмертие: без любви вечность становится пустым словом и теряет свою ценность.
Мореплаватели плыли от одного острова к другому. Они привыкли к неудобствам морского плавания. Море представляло величественную картину, оно было то тихо, то сильно волновалось и поднимало свои волны до тёмных облаков.
Так они достигли Канарских островов, где на несколько дней остановились на острове Тенерифе у подошвы Пика. Здесь они уже увидели другой мир, людей другого цвета кожи. Эмилия стала спокойнее и начала улыбаться по-прежнему. Шарлота почти забыла о России и Германии. Она смотрела на своё прошлое как на длинный мрачный сон, или как дух умершего смотрит на своё земное поприще.
Шарлота не воображала, что в этой отдалённой стране она ещё увидит знакомое европейское лицо.
— Когда капитан решил продолжать плавание, наши путешественники поспешили на берег и взяли лодку для переезда от пристани ни корабль и ждали только прихода Франца, который отлучился за какими-то покупками. После прибытия он сел к ним и лодка тотчас же отчалила. Читатель помнит, как Альбрехт увидел их и в отчаянии бегал по берегу, отыскивая лодку, чтобы догнать их. Шарлота также узнала его издали и удивилась, почему он так странно бегает по берегу.
Франц рассказал Шарлоте, что это действительно граф Моргеншейн и что он с ним перекинулся несколькими словами.
— Какими судьбами он попал сюда? — спросила Шарлота.
— Он отправляется в Америку и намерен поселиться в Луизиане.
— В Луизиане! Так и он один из несчастных!
Недалеко от Ст. Доминго мореплаватели увидели большой корабль, на котором видно было много чёрных людей в цепях. Капитан начал беспокоиться, велел своей команде вооружиться, затем обратился к пассажирам и сказал:
Семевский (Михаил Иванович, 1837–1892) — общественный деятель и писатель, обучался в полоцком кадетском корпусе и дворянском полку; служил офицером в лейб-гвардии Павловском полку; находясь в 1855–1856 гг. в Москве, вращался преимущественно в кругу литераторов, а также слушал лекции профессоров Московского университета. Тогда же у Семевского начала обнаруживаться любовь к изучению русской истории и стремление к литературным занятиям. Книга представляет в полном объеме работы о Пушкине М.И.Семевского, одного из самых видных биографов поэта.
В этой книге представлены документальные повести известного русского историка, писателя и общественного деятеля Михаила Ивановича Семевского, затрагивающие деятельность Тайной канцелярии — специальной службы политического сыска, организованной в годы правления Петра I. Используя богатый фактический материал, автор достоверно и убедительно передал атмосферу интриг и доносов, широко распространенных в петровской России.
Произведение, написанное в жанре исторической беллетристики, создано выдающимся русским историком XIX века. Прасковья — жена царя Ивана Алексеевича, правящего в конце XVII столетия, — отнюдь не главное действующее лицо отечественной истории на ее переломном этапе. Царица не стремилась опережать эпоху. Она принимала действительность такой, какой она была — со всеми радостями, невзгодами, пороками — ибо Прасковья и сама являлась органичной частью этой действительности, во всех подробностях описанной историком.Для широкого круга читателей.
Книги известного историка М.И.Семевского (1837-1892) пользовались большой популярностью в дореволюционной России и неоднократно переиздавались «Царица Катерина Алексеевна. Анна и Вилим Монс» повествует о семейной трагедии Петра I. Построенное на архивных материалах повествование написано очень увлекательно и обращает внимание читателя на малоизвестные страницы российской истории.
Семевский (Михаил Иванович, 1837 — 1892) — общественный деятель и писатель, обучался в полоцком кадетском корпусе и дворянском полку; служил офицером в лейб-гвардии Павловском полку; находясь в 1855 — 1856 гг. в Москве, вращался преимущественно в кругу литераторов, а также слушал лекции профессоров Московского университета. Тогда же у Семевского начала обнаруживаться любовь к изучению русской истории и стремление к литературным занятиям. Первым печатным трудом его была статья в «Москвитянине» (1856, № 12) «О фамилии Грибоедовых»; в следующем году он издал: «Великие Луки и Великолуцкий уезд», историко-этнографическое исследование (Санкт-Петербург)
В издание вошли три документальные повести известного российского историка второй половины XIX в. М. И. Семевского, посвященные бурной эпохе петровских преобразований. На основе уникальных исторических свидетельств автор воссоздает историю тайной службы Петра Великого — политического сыска, жертвами которого становились тысячи и тысячи россиян — от простолюдина до царицы и царевича. Для широкого круга читателей.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.