Жены Натана - [33]

Мы около могилы. Натан стоит на краю ямы, позади не перестающие плакать Шломо и Шахар. Дана гладит их по волосам и Узи все время предлагает им пить. Я не вижу Хаггая. Вероятно, облюбовал более удобное место наблюдения. Хазан распевает псалмы и читает фрагмент «Кто найдет мужественную женщину». Думаю, впервые, вот уже после смерти, произносятся эти строки в ее честь.

Дана достает из кармана своего пальто бумагу и подает ее Шломо. Он произносит слова прощания с матерью, дважды упоминая, что это от него, Шахара и отца. В толпе начинают вести посторонние разговоры, ведь многие здесь связаны работой, дружбой или даже мимолетным знакомством. Узи просит тишины, Шломо продолжает громко читать. Вспоминает два случая, когда мать спасла его и брата. Первый раз, когда он решил бежать из интерната в Англии, второй, когда Шахара положили в больницу, и мать от него отходила дни и ночи. Длинноты начинают, кажется мне, раздражать Натана, и он сердито поглядывает на Дану, которая этот текст написала, или боится, что сын прибавит что-либо от себя. Кончив читать, сын добавляет от себя: «Шахар и я очень тебя любим, мама. Я знаю, что будут разные проблемы, но теперь я сам займусь ими и разрешу их, как следует». По-моему, Натан потрясен. Узи начинает продвигаться в сторону Шломо, но тут и так все завершается.

– 35 -

Я и Рахель возвращаемся в наш дом. Непонятно, где будет Натан в ближайшие дни. Вообще-то, для меня очень странно, что Натан похоронил жену в селе, а не около дома в городе. Может, Рина этого просила. Чего мне опять, по старой привычке, влезать не в свои дела. Не удивительно, что я иногда пишу слова не по порядку букв. Начинаю со средней буквы, потом прибавляю к ней первую. Всегда есть некий фрагмент, который я должен завершить еще до того, как что-то начал.

Предлагаю Рахели не оставаться здесь на ночь. Предпочтительно вернуться домой в город. Когда-то я убеждал ее по-другому, стараясь не говорить «вернемся как можно быстрей», чтобы подчеркнуть недостаток времени. Но теперь я могу более свободно разговаривать с нею. Рахель соглашается, если так для меня важно, но думает, что лучше остаться еще на пару ночей. «Побудем еще три дня. Это более подходит с нашей стороны в отношении Натана. И вообще не помешает побыть еще немного на природе и свежем воздухе». Мы остаемся, спим в одной постели после долгого перерыва. Рахель обнимает меня, но остается в грубой ночной рубашке. Я тоже оставался одетым и, конечно, мне было трудно уснуть в таком положении.

Мы посещаем Натана утром и после обеда. Не ясно мне, молятся ли в доме, но я не собираюсь это выяснять. Вечером прощаемся с Натаном и его домом, в котором полно сотрудников и других людей. Несколько секретарш фирмы обслуживают присутствующих, угощая их сладостями и питьем. Натан сидит на стуле, говорит, дремлет, читает газету. Шломо заперся в своей комнате, а Шахар не отстает от Даны. Он помогает ей во всем и радуется исполнить любую ее просьбу.

Мы торопимся с Рахелью уложить все вещи в машину. Меня не покидает ощущение слабости, но Рахель приготовила фрукты на дорогу. С нами Ярон. Всю дорогу мы поем песни, включая некоторые, написанные на стихи из Священного Писания. Впервые вижу Рахель в тонких светлых брюках. «Если не будешь надо мной смеяться, скажу, что облик твой мне нравится». – «Ну, скажи, скажи, снова ты по-старому, и говоришь и молчишь одновременно». – «Хотел лишь сказать, что мы были частью друг друга». – «Частью? – смеется и краснеет Рахель. – Какое это имеет отношение к сказанному?» – «Знаешь, когда слишком большая влажность, ничто не может соединиться. Вещи скользят одна по другой и уплывают. Даже слишком гладкое тело не может встретиться и остаться с другим телом». Рахель смотрит на меня давно забытым взглядом, со времен знакомства, когда ее воспламеняло мое воображение. Затем отводит от меня взгляд и погружается в дремоту, просыпается в страхе, не веду ли слишком быстро машину, открывает сумку, извлекает и проглядывает письма. Ярон помалкивает и дремлет на заднем сидении.

Дана

– 36 —

Спустя десять дней Натан с сыновьями и Дана возвращаются в город. Она звонит нам, сообщая о возвращении: «Снова мы будем близки к тебе, Меир». Спустя несколько дней она звонит Рахели и сообщает, что все идет к лучшему: «Дети со мной и мы отлично уживаемся – главным образом, с Шахаром, но и Шломо успокоился. Натан хочет, чтобы мы отправились куда-нибудь на некоторое время, но сначала он должен упорядочить свои дела. Кажется, он собирается заменить часть работников». Рахель удивляет меня отличным настроением. Я боялся, что в связи со смертью Рины она впадет в депрессию, тем более, что она никогда не отличалась веселым нравом. После нашего возвращения, она уделяет много внимания Ярону, временами интересуется моими делами, беседует с Даной по телефону и ищет для себя интересные кружки для занятий. Время от времени предлагает даже выйти в город, развлечься. Я почти всегда соглашаюсь, несмотря на то, что нуждаюсь в длительном отдыхе. Не могу ей отказать, а потом выдерживать ее плохое настроение.

В один из вечеров нас приглашает Натан. Рахель говорит, что это Дана постаралась согласовать эту встречу. Я не был в этом доме почти год, с того времени, как выехали в Галилею. Нелегко мне даже думать, что в нем я жил достаточно длительный срок. Интересно увидеть – на месте ли кровать, на которой я спал. Дана встречает нас поцелуями, чем повергает меня в волнение, более сильное, чем я предполагал. Она торопится ввести нас в большой приемный зал. Вероятнее всего, вся мебель обновлена. Дана усаживает нас на мягкие удобные подушки, говоря, что Натан сейчас присоединится к нам. Он входит, выражает радость при виде нас и усаживается в единственное в зале кресло. «Не могу привыкнуть к этим подушкам Даны. Быть может, она хочет сделать меня моложе моих лет, а впрочем, мне трудно понять ее намерения», – смеется Натан. Дана усмехается, спрашивает, не хочет ли он облачиться в более легкую одежду.