Жены и возлюбленные французских королей - [25]
В наши задачи не входит подробное рассмотрение дальнейшего роста влияния этой женщины, действовавшей с неизменной ловкостью вплоть до трагической смерти короля. Следует напомнить, что ее влияние не ограничивалось только внутренней политикой, но распространилось буквально на все, в том числе на международные отношения. Невольно оказавшись втянутой в войну, угрожавшую ее землям, зависимым от Лотарингского дома, после поражения под Сен-Кантеном она сблизилась с Монморанси и партией мира. Папа, став отныне миролюбивым, не преминул привлечь ее на свою сторону, он обнадеживал Диану тысячью способов, елейно соблазнял, умоляя употребить на Генриха II все ее влияние. «Это ваша обязанность, возлюбленная дочь наша, – писал он ей, – всеми силами поддерживать христианнейшего короля в предначертанном Нами деле»[41]. Подгоняемая святым отцом и Монморанси, Диана посоветовала Генриху подписать Като-Камбрезийский мир (3 апреля 1559 года), благополучно завершивший итальянские походы, которые за шестьдесят лет доставили столько горя. Этот мир упрочил границы на севере и на востоке и закрепил за Францией Кале и Три Епископства[42]. Этот мир не был делом рук ни Лотарингского дома, ни Екатерины Медичи, с сожалением наблюдавшей за исчезновением всякой надежды на покорение Италии. Однако королева отомстила Диане жестокими словами, разглашенными герцогом Феррарским, Альваротто. Застав однажды Екатерину с книгой в руках, фаворитка с улыбкой спросила ее, что она читает. Высокомерная королева сухо ответила: «Я читаю историю Франции и нахожу неоспоримые свидетельства того, что в этой стране блудницы всегда управляли делами королей».
Власть Дианы де Пуатье над Генрихом II проявлялась также и в той области, где ее вмешательство было неуместно и где оно возымело пагубные последствия. Она открыто спекулировала религиозной ортодоксией короля, внушая ему ненависть к протестантам, побуждая преследовать их – с постыдной целью обогатиться за счет ограбления. Естественно, папство оказало ей поддержку в этом направлении, и нунций с восхищением писал: «Мадам герцогиня де Валентинуа (такой титул носила Диана) при этом дворе много содействует делам религии и Святой Римской церкви. Она ведет ожесточенную борьбу против вероотступников и прилагает все силы, чтобы они понесли кару и наказание за свои грехи». Это заметное рвение и фанатичные гонения объяснялись недостойной причиной. Алчность гораздо в большей степени, нежели благочестие, толкала ее на неистовства против гугенотов. Аппетиты Дианы были огромны, ее жадность не отступала ни перед какими низостями. Не удовлетворяясь получением от короля роскошных подарков, замка Шенонсо, великолепного поместья Анет, ненасытная герцогиня де Валентинуа присвоила себе с беспримерной алчностью все конфискованные земли осужденных протестантов и стала самым богатым частным лицом в королевстве. После смерти Генриха, последовавшей в 1559 году и ознаменовавшей конец и ее правления, и ее амбиций, ей удалось удержать свою огромную собственность, за исключением замка Шенонсо (впрочем, за него она получила достойную компенсацию). Ей минуло уже шестьдесят лет, но она ничуть не утратила своей красоты и поразительной молодости, сохранив ее до конца жизни. Она умерла в результате падения с лошади в возрасте шестидесяти шести лет. Брантом видел Диану за несколько месяцев до смерти и поразился ее удивительной красоте, которая, по его словам, «не встречает такого бесчувственного сердца, чтобы оно осталось равнодушным». Она была «столь же прекрасна лицом, столь же свежа и привлекательна, как в тридцать лет: она пользовалась любовью и преклонением одного из наиболее великих и доблестных королей этого мира. Я могу сказать откровенно, не нанеся ущерба красоте этой дамы: ведь все дамы, почтенные любовью великих королей, отмечены совершенством, которое почиет в них и заставляет их любить. Воистину, красота, дарованная небесами, не изливается на полубогинь»[43]. Совершенство, небесная красота, божественность… Язык Брантома бессознательно рисует аллегорические образы, вписанные Генрихом и Дианой в полумирскую, полусвященную легенду, которая усилиями облеченных их доверием поэтов и художников попыталась выступить «посредницей» между светским и духовным миром. Ибо великие усилия гордой фаворитки и ее рыцарственного обожателя привели к созданию особой мифологии, которая, сохраняя многие двусмысленности, сакрализовывала образ королевской любовницы и тем самым ускоряла процесс героизации короля и способствовала почти что богоявленческому возвеличиванию его персоны.
Поместье Дианы Пуатье – замок Ане, в котором она провела последние годы жизни. Наследство ее мужа Луи де Брезе
Разумеется, небесные светила, особенно солнце, издавна, по крайней мере со времен Карла V, ассоциировались с божественным характером королевской власти, что вызвало появление особой символики и метафор, обогативших образ монархии. Но лишь при Людовике XIV произошла полная идентификация мира небесных светил и местной божественности славного монарха. Между тем Диана де Пуатье и Генрих II своей идиллией, перемещенной в обожествленный мир любви героя и его небесной возлюбленной, установили тот фундамент, на каком впоследствии выросло здание божественного королевского апофеоза. Диана, возведенная в ранг бесстрашной богини из высшей иерархии Олимпа, не только доставляла своему царственному любовнику райское блаженство, но подняла его к небесам, наделила своей мудростью и позволила разделить сияние и блеск божественного разума. Диана превыше всего дорожила собственной красотой, считая себя совершеннейшей из дочерей Евы. В своем имении и святилище Анет она царила над возвышенными душами и над очарованным королем под звуки лиры Аполлона – созидательница сияющего и духовно возрожденного общества, освобожденного от злых сил, где торжествуют справедливость и мир.
