Жены и дочери - [27]

— Должно быть, тебе немного скучно, девочка, быть все время одной, наедине с книгами. Но, видишь ли, мадам любит тишину по утрам, она говорила об этом твоему отцу, как и я, но мне жаль тебя каждый раз, когда я вижу, как ты сидишь на полу в гостиной в одиночестве.

Молли как раз дочитала до середины «Ламмермурскую невесту» и была бы рада остаться в доме, чтобы закончить книгу, но чувствовала, с какой добротой к ней относится сквайр. Они прошли мимо старомодных теплиц, пошли по подстриженным лужайкам, сквайр отпер огромный, обнесенный стеной огород и начал раздавать указания садовникам. И все время Молли следовала за ним, как маленькая собачонка, но мысли ее были заняты Равенсвудом и Люси Эштон. Вскоре каждый уголок возле дома был осмотрен и проверен, и сквайр смог уделить больше внимания своей гостье, когда они проходили через небольшой лесок, что отделял парк от прилегавших к нему полей. Молли тоже отбросила мысли о семнадцатом столетии, но, так или иначе, тот единственный вопрос, что не давал ей покоя, слетел с ее уст, прежде чем она осознала это… буквально экспромтом:

— На ком, полагали, мог бы жениться папа? Тогда… давно… вскоре после смерти мамы?

Она смягчила и понизила голос, произнося последние слова. Сквайр обернулся и посмотрел ей в лицо, не зная, почему. Молли была очень серьезна, немного бледна, но ее неподвижный взгляд почти требовал какого-нибудь ответа.

— Фюйть! — присвистнул он, чтобы потянуть время. Не то, чтобы ему нечего было ответить, но ни у кого не было причины связывать имя мистера Гибсона с какой-то известной дамой. Это было всего лишь предположение, которое отважились допустить… молодой вдовец с маленькой девочкой.

— Я никогда не слышал ни о ком… его имя никогда не связывали ни с какой дамой… просто всем казалось, что он должен был снова жениться, может еще и женится, я понятия не имею, и не думаю, что это был бы плохой шаг. Я так ему и сказал в предпоследний раз, когда он был здесь.

— И что он сказал? — затаив дыхание, спросила Молли.

— О, он только улыбнулся и ничего не ответил. Тебе не стоит воспринимать слова так серьезно, моя дорогая. Похоже, он никогда и не думал снова жениться, а если бы и женился, то для вас обоих это было бы очень хорошо.

Молли что-то пробормотала, и сквайр мог бы услышать то, что она сказала, если бы захотел. Но он благоразумно повернул разговор в другое русло.

— Посмотри на это! — сказал он, когда они вдруг вышли к озеру или большому пруду. Посреди зеркала водоема лежал маленький остров, на котором росли высокие деревья, темные шотландские пихты в центре и мерцающие серебром ивы у самой глади воды.

— Мы должны как-нибудь переправить тебя туда. Я не люблю пользоваться лодкой в это время года, потому что птенцы еще сидят в гнездах среди тростника и водорослей, но мы поедем. Там лысухи и поганки.

— О, посмотрите, там лебедь.

— Да, здесь есть пара лебедей. В этих деревьях гнездятся грачи и цапли. Цапли должны быть сейчас здесь, они улетают к морю в августе, но я еще ни одну не видел. Постой! Это не она… та птица на камне, что склонила свою длинную шею и смотрит в воду?

— Да, думаю, она. Я никогда не видела цапли, только на картинке.

— Они всегда воюют с грачами, что не годится для таких близких соседей. Если обе цапли покидают гнездо, которое они строят, прилетают грачи и разносят его в клочья. Однажды Роджер показал мне отставшего самца цапли, за которым летела стая грачей с явно враждебными намерениями, клянусь. Роджер много знает из естественной истории и порой находит необычные вещи. Если бы он был здесь, то уже исчез бы дюжину раз во время этой прогулки. Его взгляд всегда блуждает и видит в двадцать раз больше меня. Я знаю, что он удирал в рощицу, потому что увидел что-то в пятнадцати ярдах… какое-то растение, может быть, о котором он мне говорил, что оно очень редкое, хотя я бы сказал, что видел его сородичей на каждом повороте в лесу. И если мы подошли к такой теме, — сквайр коснулся тростью тонкой нити паутины на листке и заметил: — он бы сказал, какое насекомое или паук ее сплел, живет ли он в гнилой хвойной древесине или в трещине звонкого строевого леса, глубоко в земле, или высоко в небе, или где-то еще. Жаль, что в Кэмбридже не дают наград по естественной истории. Роджер непременно получил бы ее.

— Мистер Осборн Хэмли очень умный, да? — робко спросила Молли.

— О, да. Осборн немного гений. Его мать возлагает на него большие надежды. Я и сам им горжусь. Он получит стипендию Тринити, если они поступят с ним по чести. Как я вчера говорил на собрании магистратов: «У меня есть сын, который наделает шуму в Кэмбридже, или я сильно ошибаюсь». Вот, разве не странный каприз природы, — продолжил сквайр, поворачиваясь к Молли честным лицом, словно собирался сообщить ей новую мысль, — что я, Хэмли из Хэмли, веду свой род с незапамятных времен… как говорят, Гептархии… Когда была Гептархия?

— Я не знаю, — ответила Молли, испугавшись, что ей задали такой вопрос.

— Ну, это было незадолго до короля Альфреда, потому что он был королем всей Англии, ты знаешь. Но, как я говорил, вот он я, доброго старого происхождения, как любой в Англии, сомневаюсь, если незнакомец посмотрит на меня, примет ли он меня за джентльмена с моим красным лицом, огромными руками и ногами, тучной фигурой, весом в четырнадцать стоунов