Жены и дочери - [26]

— Нет, я не верю, что он думал об этом. Он кажется мне человеком, который будет верен памяти жены. Вы не должны слушать то, что говорит сквайр.

— Ах, вам лучше уйти, если вы собираетесь учить мисс Гибсон, как пойти против хозяина дома.

Молли вышла в гостиную вместе с миссис Хэмли, но мысли ее остались прежними. Она не могла не задуматься об опасности, которой, как она вообразила, избежала, и поразилась собственной глупости, что не думала о вероятности повторной женитьбы отца. Молли поняла, что невпопад отвечает на замечания миссис Хэмли.

— Вот и папа вместе со сквайром! — внезапно воскликнула девушка.

Мужчины шли через цветник от конюшни, ее отец постукивал хлыстом по сапогам, чтобы придать им приличный вид, подходящий для гостиной миссис Хэмли. Он выглядел так привычно, так по-домашнему, что когда Молли увидела его во плоти, призрачные страхи о второй женитьбе, которые начали тревожить ее душу, развеялись. И приятная уверенность в том, что он, не отдыхая, приехал навестить ее, узнать, как она живет в своем новом доме, закралась в ее сердце, хотя он мало говорил с ней, и то лишь шутливым тоном. После того, как мистер Гибсон уехал, сквайр принялся учить Молли криббиджу,[23] и она была рада уделить ему все свое внимание. Пока они играли, мистер Хэмли не переставая болтал, иногда по поводу карт, а в основном рассказывал ей небольшие истории, которые, он думал, могли бы заинтересовать ее.

— Значит, вы не знаете моих мальчиков, даже приблизительно. Я бы подумал, что вы познакомились, поскольку они любят ездить верхом в Холлингфорд, и мне известно, что Роджер довольно часто брал книги у вашего отца. Роджер из разряда ученых. Осборн — умный, как его мать. Я не удивлюсь, если однажды он издаст книгу. Вы неправильно считаете, мисс Гибсон. Я мог бы легко вас надуть.

И так далее, пока с торжественным видом не вошел дворецкий и не положил огромный молитвенник перед хозяином, который в спешке собрал в кучу карты, словно его застали за неуместным занятием. Затем горничные и слуги выстроились на молитву…окна до сих пор были открыты, и голоса одинокого коростеля и совы, ухавшей на дереве, смешивались с произносимыми словами. Затем отправились спать, так и закончился день.

Молли выглянула из окна своей комнаты и, опираясь на подоконник, вдыхала ночной аромат жимолости. Мягкая, бархатная темнота скрыла все, что находилось вдалеке от нее, хотя она чувствовала его присутствие, как будто видела воочию.

«Я буду здесь счастлива», — подумала она, отвернувшись, в конце концов, от окна и начиная готовиться ко сну. Но вскоре слова сквайра о повторной женитьбе отца всплыли в ее памяти и разрушили приятное умиротворение последних мыслей. «На ком он мог бы жениться?» — спрашивала она себя. — «На мисс Эйр? Мисс Браунинг? Мисс Фиби? Мисс Гудинаф?» И одна за одной эти кандидатуры отвергались по веским причинам. И все же вопрос без ответа терзал ее душу и набрасывался из засады, тревожа сон.

Миссис Хэмли не спустилась к завтраку, и Молли с некоторым испугом обнаружила, что ей придется завтракать со сквайром tête-à-tête.[24] В это первое утро он отложил газеты — давно учрежденный журнал Тори, где публиковали все местные новости и новости графства, которые очень интересовали его, и Монинг Кроникл,[25] газету, которую он называл своей дозой горькой настойки, и которая вызывала у него много сильных выражений и умеренно язвительных проклятий. Сегодня, тем не менее, сквайр был «сама воспитанность», как позднее он объяснил Молли, и увлекся, стараясь найти тему для разговора. Он мог говорить о своей жене и сыновьях, своем поместье, о способе ведения хозяйства, своих арендаторах и о плохом управлении на последних выборах графства. Молли интересовал ее отец, мисс Эйр, ее сад и пони, в меньшей степени барышни Браунинг, благотворительная школа графов Камнор и новое платье, которое должны были доставить из магазина мисс Роуз. И в середине разговора самый значительный вопрос: «На ком именно, как предполагали, мог бы жениться папа?» готов был сорваться с ее языка, как неугомонный Джек из коробочки.[26] До поры до времени, однако, крышка захлопывалась над незваным гостем, как только он просовывал голову между зубами. За завтраком они оба были вежливы друг с другом, что оказалось вовсе не так утомительно. Когда трапеза закончилась, сквайр удалился в кабинет читать свои безвкусные газеты. По привычке комнату, в которой сквайр Хэмли хранил плащи, сапоги, гетры, разные трости, любимые мотыги, свое ружье и удочки называли кабинетом. В нем стояли письменный стол и треугольное кресло, книг не было видно. Большая их часть хранилась в огромной, пахнущей плесенью комнате в редко посещаемой части дома. Так редко посещаемой, что служанка часто забывала открывать ставни на окнах, которые выходили на ту часть парка, где буйно разросся кустарник. Такая традиция сложилась среди слуг во времена последнего сквайра, того, который провалился на экзаменах в колледже, окна библиотеки были заколочены, чтобы не платить оконный налог.[27] А когда «молодые джентльмены» были дома, служанка без единого указания обычно следила за этой комнатой: открывала окна и каждый день протапливала камин, протирала красиво переплетенные тома, оказавшиеся прекрасной коллекцией классической литературы середины прошлого века. Все книги со времени приобретения хранились в небольших книжных шкафах, стоявших между двумя окнами гостиной и в личной комнате миссис Хэмли наверху. Тех книг, что стояли в гостиной, было достаточно, чтобы занять Молли, более того, она была так увлечена одним из романов сэра Вальтера Скотта, что подпрыгнула, словно ее подстрелили, когда около часа спустя после завтрака сквайр подошел по гравийной дорожке к одному из окон и спросил, не хотелось бы ей выйти и прогуляться по саду и на фермы вместе с ним.