Жены и дочери - [205]

— Ты говоришь, что действовала не для себя, а для другого человека. Если ты расскажешь мне, кто был этим другим… если ты расскажешь мне все целиком, я сделаю все возможное, чтобы защитить ее — конечно, я догадываюсь, что это была Синтия — пока я оправдываю тебя.

— Нет, папа! — сказала Молли, немного подумав. — Я рассказала тебе все, что могла. Это все касается меня. Я пообещала больше не рассказывать ни слова.

— Тогда твоя репутация будет поставлена под сомнение. Этого не миновать, пока ты не дашь самого полного объяснения этим тайным встречам. Я намерен вырвать всю правду из уст самого Престона!

— Папа! Еще раз прошу тебя доверять мне. Если ты спросишь мистера Престона, скорее всего, ты услышишь всю правду, но именно правду я пытаюсь с таким трудом скрыть, поскольку, если она выйдет наружу, это сделает несчастными нескольких человек, а со всей этой историей теперь покончено.

— Но не с твоим участием в ней. Мисс Браунинг послала за мной сегодня вечером, чтобы рассказать мне, что о тебе говорят люди. Она намекала, что ты полностью утратила свое доброе имя. Ты не знаешь, Молли, что даже самая малость может очернить репутацию девушки на всю жизнь. Все, что она сказала, было очень тяжело вынести, хотя я не верил ни единому слову. А теперь ты говоришь мне, что многое из сказанного, правда.

— Но я думаю, ты — храбрый человек, папа. И ты веришь мне, не так ли? Мы переживем эти слухи, не бойся.

— Ты не знаешь, насколько сильны языки недоброжелателей, дитя, — сказал он.

— Раз ты снова называешь меня «дитя», я ничего не боюсь. Дорогой, любимый папа, я уверена, самое лучшее и самое мудрое решение — не обращать внимания на эти толки. В конце концов, они вовсе не подразумевают недоброжелательности. Уверена, что мисс Браунинг не имела ввиду ничего подобного. Со временем люди почти забудут, сколь много они раздули из малого… а если даже не забудут, ты ведь не заставишь меня нарушить клятву?

— Возможно, нет. Но я не могу так легко забыть о людях, которые, пользуясь твоей щедростью, поставили тебя в это затруднительное положение. Ты очень юна и смотришь на подобные вещи как на временное зло. У меня больше опыта.

— Все же, я не понимаю, что я могу сейчас сделать, папа. Возможно, я поступила глупо, но то, что я сделала, я сделала сама. Меня не заставляли. И я уверена, с точки зрения морали это не было предосудительно, как бы об этом ни судили. Как я сказала, все уже кончено, то, что я сделала, завершило дело, и мой поступок был совершен именно с этой целью. Если люди предпочитают говорить обо мне, я должна смириться, и так же должен сделать ты, дорогой папа.

— Твоя мама… миссис Гибсон… знает что-нибудь об этом? — спросил он с внезапным беспокойством.

— Нет, ничего, ни слова. Прошу, не говори ей. Это может привести к еще большему недоразумению. Я рассказала тебе все, что была вольна рассказать.

Мистер Гибсон с большим облегчением узнал, что его страх оказался безосновательным. Его охватил внезапный ужас при мысли, что та, которую он выбрал в жены, дабы она исполняла роль защитницы и проводника для его дочери, была осведомлена об этом неблагоразумном приключении с мистером Престоном. Даже более того, что она могла подстрекать Молли, чтобы спасти свою собственную дочь. То, что Синтия была истинной причиной всего произошедшего, он ничуть не сомневался. Во всяком случае, миссис Гибсон не играла в этой истории вероломную роль, это единственное утешение, которое он смог вынести из таинственного признания Молли.

— Тогда что нужно сделать? — спросил он. — Эти слухи распространяются, мне ничего не предпринимать, чтобы прекратить их? Я должен ходить, улыбаться и довольствоваться этими разговорами о тебе, переходя от одной пустой сплетни к другой?

— Боюсь, что так. Мне очень жаль, поскольку я не хотела, чтобы ты что-нибудь узнал, и теперь я понимаю, как это, должно быть, расстраивает тебя. Конечно, раз больше ничего не случится, и из произошедшего ничего не выйдет, удивление и слухи должны затихнуть. Я знаю, ты веришь каждому моему слову и веришь мне, папа. Пожалуйста, ради меня, терпеливо относись ко всем этим слухам и болтовне.

— Мне будет трудно, Молли, — заметил он.

— Ради меня, папа!

— Я не понимаю, что еще я могу сделать, — повторил он уныло, — только поколотить Престона.

— Это было бы хуже всего. От этого пойдут разговоры. И, в конце концов, возможно, не стоит его столь сильно винить. Да! Он замешан в этой истории. Но он вел себя со мной по возможности порядочно, — сказала она, внезапно вспомнив его слова, когда мистер Шипшэнкс появился в парке Тауэрса: «Не двигайтесь, вы не сделали ничего постыдного».

— Это правда. Ссоры между мужчинами, которая затрагивает имя женщины, стоит избегать любой ценой. Но рано или поздно я должен выяснить отношения с Престоном. Он поймет, что не так приятно ставить мою дочь в двусмысленное положение.

— Он не ставил меня. Он не знал, что я приду, не ожидал увидеть меня оба раза, и скорее всего, если бы мог, не взял бы письмо, которое я передала ему.

— Все это тайна. Мне ненавистно думать, что ты втянута в тайны.

— Ненавижу быть втянутой. Но что я могу поделать? Мне известно о другой тайне, о которой я обещала не говорить.