Жены и дочери - [197]

Наступил еще один долгий вечер наедине с миссис Гибсон, но на этот раз они около часа приятно проводили время — обедали. Это был один из капризов мачехи — который так раздражал Молли — обедать вдвоем, соблюдая церемонии, и с той же роскошью, словно за столом сидят двадцать человек. Поэтому, хотя и Молли, и миссис Гибсон, и даже Мария знали очень хорошо, что никто не притронется к десерту, его ставили на стол, словно Синтия, которой нравились миндаль и изюм, была дома. Или словно дома был мистер Гибсон, который никогда не отказывался от фиников, хотя всегда протестовал против того, чтобы «для людей их положения подавали десерт каждый день».

И миссис Гибсон извинилась сегодня перед Молли теми же словами, что часто говорила мистеру Гибсону:

— Это не сумасбродство, нам не нужно его есть… я никогда не ем. Но он хорошо смотрится и заставляет Марию понять, что семье с положением требуется накрывать его каждый день.

Весь вечер мысли Молли уносились далеко, хотя ей удавалось сохранить видимость внимания к тому, что говорила миссис Гибсон. Молли думала об Осборне и его оборвавшемся, незаконченном признании, его болезненном виде. Она гадала, когда Роджер вернется домой, и ждала его, столь же (сказала она себе) ради Осборна, сколь и для себя самой. А затем сдержалась. Какое ей дело до Роджера? Почему она должна ждать его возвращения? Это должна делать Синтия, только он был таким верным другом для Молли, что она не переставая думала о нем, как об опоре и поддержке в трудные времена, которые казались не за горами этим вечером. Потом она вспомнила мистера Престона и ее небольшое приключение с ним. Каким злым он был! Как могла Синтия настолько полюбить его, что попала в эту ужасную, неприятность, с которой, тем не менее, было покончено! И поэтому она мысленно унеслась в своем воображении и фантазиях, едва ли помышляя о том, что этим самым вечером не более в полумиле от того места, где она шьет, происходит разговор, который подтверждает, что с той «неприятностью» (как она называла ее своим девичьим языком) не было покончено.

Вообще говоря, скандалы дремлют летом. В это время года им ничто не благоприятствует. Теплая погода, поездки за границу, садоводство, цветы — есть о чем поговорить и сварить варенье, успокоить злого бесенка и погрузить его в дремоту на летний сезон в Холлингфордском приходе. Но когда вечера становились короче, и люди собирались у каминов, ставили ноги в круг, а не на каминные решетки, что было непозволительно, тогда наступало время доверительных разговоров! В паузах позволялось передавать чайные подносы среди карточных столиков — после того, как кто-то миролюбиво пытался остановить горячие споры по поводу «решающей взятки», и весьма наводящую скуку женскую привычку «опершись о костыль, живописать мытарств военных быль»[120] — на поверхность выплывали жалкие крохи и обрывки ежедневных новостей, подобных этим: «Мартиндейл поднял цену на мясо на полпенни за фунт» или «Как не стыдно сэру Гарри заказывать другую книгу по кузнечному ремеслу в Книжном Обществе. Мы с Фиби попытались ее прочесть, но в ней нет ничего интересного». Или «Интересно, что будет делать мистер Эштон, раз Нэнси выходит замуж! Ведь она была с ним все эти семнадцать лет! Очень глупо для женщины ее возраста думать о замужестве, я так и сказала ей, когда встретила ее на рынке сегодня утром!»

Так ответила мисс Браунинг в тот вечер на вопрос, ее карты лежали рядом с ней на красно-коричневом сукне стола, пока она пережевывала сдобный пирог некой миссис Дауэс, недавно приехавшей, чтобы поселиться в Холлингфорде.

— Быть замужем не так уж плохо, как вы думаете, мисс Браунинг, — заметила миссис Гудинаф, защищая святое таинство, в которое она вступала дважды. — Если бы я увидела Нэнси, я бы совершенно иначе высказала ей свое мнение. Это прекрасно, когда ты можешь расплатиться за то, что у тебя будет на обед, да так, чтобы никто тебе не помешал.

— Если бы только это! — сказала мисс Браунинг, выпрямляясь. — Я могу это сделать, и, возможно, лучше, чем женщина, которой нужно угождать мужу.

— Никто не скажет, что я не угождала своим мужьям… обоим, хотя вкусы у Джереми были сложнее, чем у бедного Гарри Бивера. Обычно я говорила им: «Предоставьте еду мне. Для вас лучше не знать, из чего она приготовлена. Желудку нравится удивляться». И никто из них не раскаялся в своем доверии. Поверьте моему слову, бобы и бекон будут вкуснее для Нэнси в ее собственном доме, чем сладкий хлеб и цыплята, которых она готовила мистеру Эштону эти семнадцать лет. В свою очередь я могла бы рассказать вам о чем-то, что заинтересовало бы вас намного больше, чем старая Нэнси, которая собирается выйти за вдовца с девятью детьми — только раз уж молодежь встречается наедине, тайно, то, возможно, не мне стоит рассказывать их секреты.

— Я не хочу слушать о тайных встречах между молодыми людьми и девушками, — заметила мисс Браунинг, опуская голову. — Это достаточно позорит их самих. Я думаю, не затевают ли они роман без должного разрешения родителей. Знаю, общественное мнение изменилось по этому вопросу, но когда бедная Грация собиралась замуж за мистера Бирли, он написал моему отцу, не сделав ей даже комплимента, и даже не сказав о ней самых банальных и общеизвестных слов. Мои отец и мать позвали ее в кабинет отца, и она говорила, что никогда в своей жизни не была так напугана. Они сказали, что это очень хорошее предложение, и мистер Бирли весьма достойный человек, и они надеются, что она будет вести себя с ним должным образом, когда он приедет на ужин этим вечером. И после этого ему было позволено приходить дважды в неделю, пока они не поженятся. Мы с матерью сидели за шитьем в эркере гостиной домика пастора, а Грация и мистер Бирли — в другом конце комнаты. Моя мать всегда привлекала мое внимание к каким-нибудь цветам или растениям в саду, когда било девять — в это время он обычно уходил. Не в обиду будет сказано здесь присутствующим, но я скорее намерена смотреть на замужество, как на слабость, к которой склонны некоторые достойные люди. Но если они должны пожениться, пусть у них все сложится наилучшим образом, и они пройдут это испытание с честью и достоинством. Если же имеют место проступки, тайные встречи и подобные вещи, во всяком случае, я не хочу слушать о них! Думаю, вам ходить, миссис Дауэс. Простите мою прямоту в вопросах замужества! Миссис Гудинаф может сказать вам, что я очень откровенный человек.