Женского рода - [21]

— Слушай, а тебе Денис твой поможет, он же бывший мент? — поинтересовалась у подруги Рэй.

— Да нет, он от этого далек уже, я его только попрошу к Максимке заглядывать. На это дурацкое время, пока я в бегах…

Ее сын жил за городом с молодой бабушкой, и каждые выходные Кирш привозила им в Еремеевку деньги и про­дукты. Маленький Максимка был аллергиком и нуждался в свежем воздухе и козьем молоке. Если Кирш и боялась сейчас тюрьмы, то только потому, что это будет разлукой с Максимкой…

Утром Кирш, как и обещала, проводила Рэй в больницу. Теперь Кирш нужно было забрать из своей квартиры деньги и кое-какие вещи, Из машины Ли Лит они с полча­са наблюдали через тонированные стекла за подъездом Кирш; слежки не было. Потом Ли Лит поднялась в квар­тиру Кирш: там тоже не было ничего подозрительного, и Кирш смогла зайти в свое жилье.

Она окинула квартиру беглым взглядом, схватила рюк­зак и покидала в него все необходимое для бегства: день­ги, документы, кое-что из вещей и СD-плеер. Останови­лась у фотографии Максимки, стоящей на полке, и тоже положила ее в рюкзак, потом нагнулась и открыла тум­бочку: ей захотелось взять с собой фотографию Лизы, yо на пол неровными веерами выпадали совсем другие сним­ки: уже ничего не значащие в жизни Кирш женские лица, томные позы, красивые тела. Она в отчаянии пyула эту пеструю кучу и вышла из комнаты, не оглянувшись,

— Все в порядке? — Ли Лит ждала ее, включив зажи­гание.

— Лизиных фоток не нашла…

Медленно отъезжая, они чуть не задели подходящего к подъезду Толяиа; сосед Кирш был смертельно пьян и хмур.

— Опять своих бить начнет…

— Ты что-то сказала? — Ли Лит сделала музыку тише и улыбнулась Кирш красивой, но прохладной улыбкой.

— Так, не бери в голову. Ли, а куда мы вообще едем?

— Поживешь пока у меня,

— Да они же перво-наперво посетят тебя и Рэй: логич­но же у друзей искать!

— Ну не совсем ко мне, к маме моей. Она все равно сейчас в отъезде.

Кирш промолчала.

Они проехали несколько светофоров и свернули в пе­реулки, когда Кирш вдруг попросила Ли Лит остановить машину. Маленький джип легко заехал на тротуар и плав­но остановился.

— Ты что? — Ли Лит была удивлена, хоть за несколько лет общения с Кирш и привыкла к ее выходкам.

Кирш без слов взяла руку Ли, чмокнула ее и со слова­ми: «Я позвоню»— вышла из машины; через несколько секунд она уже исчезла в переулке.

Кирш ехала к сыну. Она понимала, что очень скоро появляться там будет опасно: если ее ищут (а не искать не могут), то выйти на Еремеевку будет проще простого, «Только бы уже не сунулись туда сегодня, дали бы спо­койно провести день с Максимкой». Кирш сомневалась в безопасности своего визита, по ноги сами несли ее на вок­зал. Рядом с кассами поездов пригородного направления стоял милиционер; Кирш попыталась пройти мимо него как можно более уверенной походкой, но вместо этого спотк­нулась прямо перед его носом, буркнув под нос: «Риск!» Милиционер смерил ее взглядом с ног до головы и от­вернулся: Кирш, от волнения жующая жвачку с усердием хищника — всей челюстью, показалась ему не перспектив­ным для проверки регистрации персонажем. На Кирш была короткая куртка, темные очки и надвинутая на лоб белая бейсболка, «А может, и иностранка…»— подумал милиционер,

В электричке Кирш вздрагивала каждый раз, когда с грохотом открывалась дверь в тамбур или кто-то садился рядом с ней.

Кирш почти не думала о Лизе, Ей хотелось понять, что же произошло; ее обязывало к действию желание найти настоящего убийцу, но не было желания воскресить Лизу— хотя бы в памяти, Лиза была приятной, желан­ной, забавной, интересной, доброй, красивой, но… не лю­бимой. Влюбленность проходит быстро, хорошо, если этого костерка хватает месяца на три. Пережив недолгую одер­жимость Лизой, Кирш давно уже стала заинтересованно поглядывать по сторонам. Теперь она испытывала чувство вины от того, что Лиза умерла, считая себя любимой. Кирш вздрогнула от неожиданной мысли: а если бы Лиза не умерла, если бы ее, к примеру, парализовало, то как было бы гуманнее: оставаться рядом с ней без любви или уйти, встретив, наконец, чувство, забирающее все иные перспективы? «О чем я думаю! Бедная Лиза, прости меня!» — проговорила Кирш себе под нос и поежилась. Чем ближе проходит рядом смерть, тем нестерпимее ста­новится жажда любви; Кирш ждала ее сейчас, как никог­да, боялась и заранее упрекала, что она смеет соседство­вать в сердце вместе с любовью к ребенку. Большинство знакомых Кирш не могли бы уличить ее в сентименталь­ности, но они и не задумывались, знают ли они настоя­щую Кирш или ту, какой она хочет быть перед ними. Од­нако, как известно, маску циника чаще всего примеряют на себя раненые романтики, вот и Кирш высмеивала в дру­гих жажду «настоящей любви». Высмеивала в конечном счете потому, что сама слишком боялась ее не встретить.

— Пирожки горячие, домашние!..

Кирш отрицательно помотала головой на призыв про­ходящей по вагону торговки.

Она прислонилась головой к холодному стеклу, мимо проносились дома, деревья, поля — все, что кажется жи­телю мегаполиса картинкой из телевизора. Кирш задре­мала с мыслью, что организм человека возмутительно при­митивен: она может вот-вот угодить в тюрьму на много лет, может долго не увидеть сына, может упустить свой шанс встретить единственную и пережить настоящее смя­тение чувств, но, вместо того, чтобы оцепенеть от страха, организм требовал еды и хотя бы нескольких минут сна.