Женское счастье - [25]

Хозяева умиротворенно предаются нежным утехам, и это дает надежду на то, что счастливый дом пополнится еще одним, уже заранее бесконечно любимым обитателем.

К чему сей сон?…

Сегодня я летала во сне. Отталкивалась от асфальта ногами и — летела! Сначала низко, а потом все выше и выше. Проснулась ночью от счастья. Окно открыто. Все мои спят, и еще никто ничего не знает. Лариска говорит, что я чокнулась. Ну и пусть! Она так говорит, потому что у нее никогда такого не было.

Мы с Сережей познакомились, как в кино. Я шла с экзамена по актерскому мастерству. С честно заработанной пятерочкой. Играла Елену в отрывке из «Дней Турбиных». Мне кажется, я вообще на нее похожа. И Мишка так говорит. Он поэтому меня на Елену и выбрал. Конечно, Матецкая просто озверела. Красавица наша… А вот фиг тебе! В прошлом семестре кто себе Дульсинею отхватил? Какая она Дульсинея — макаронина вареная! Так вот, шла я в том белом платье, которое прошлым летом в стройотряде купила. Шла через сквер, темнело уже. И вдруг навстречу парень выходит, высокий, с бородой и мольбертом. И говорит: «Девушка, вы светитесь в сумерках, словно церковь». Бывает же такое: все сразу — и красавец, и художник… А на следующий день он к нам на курс пришел. Все просто упали: он был с шампанским и букетом роз. И целый месяц мы уже вместе. Просто вечность. Сережа меня так любит, что мне даже страшно.

А позавчера была наша свадьба. Расписались в деревне, в сельсовете, у его знакомой тетки. Пасмурно было. Сидели у сельсовета на скамейке, курили, ждали, когда откроют, — воскресенье. Пахло по-деревенски. И я подумала: «Начинается жизнь. Сидим на лавочке, а она начинается…» Уже после какие-то бабки нас поздравили, даже спели что-то народное. Сережа их на этюдах в прошлом году писал. Мы им поставили, как положено. А сами с Мишкой и Лариской уехали на озеро. Сидели у костра, пели… Купались ночью в озере… Лариска только вечно все портит: выпила и начала реветь. Вселенская скорбь у нее. С чего спрашивается? Что Мишка на ней не женится? Так это с самого начала было известно, что он в Москву поедет, там в этом году Соловьев набирает… А, ну ее! Мы от них ушли в лес.

Эту ночь я буду помнить всегда-всегда. Звезды были прямо над нами, прямо за Сережиной спиной. Если бы я протянула руку, то дотронулась бы до них! А когда стало светать, я увидела его лицо, каким оно станет через много лет. Такое прекрасное, такое родное… Тысячи дней мы будем рядом засыпать и просыпаться, и когда-нибудь, став сорокалетними уже, я вспомню, что видела его в то наше первое общее утро… Потом, конечно, Лариска опять настроение испортила. Как завела свою волынку: да где вы будете жить, да на чем вы будете спать… Друг на друге мы будем спать! А вообще-то, мои еще ничего не знают. Завтра скажу. Завтра будет солнце. Завтра я увижу своего мужа. Мужа!

Вроде бы снилось что-то… А что? Не помню. Ой, Надька орет. Покормила. Ага, заснула. Месяц нам исполнился. Мы уже большие. Мы — просто чудо, вылитый папа. И ротик, и носик. А глазки пока непонятно какие будут. Сейчас они темно-синие. Она — прелесть. Но орет не переставая. Спать хочу все время, кажется, когда гуляю с ней, упала бы посреди дороги и уснула. Но зато она очень умная. Сегодня давали ей морковный сок. Она проглотила его с чайную ложечку и начала чмокать, улыбаться — выпрашивать. Такой крохотный ребенок — и все уже понимает! Молока у меня — ужас, сцеживаю по литру. Приходит Лариска и забирает. У нее молока вообще нет. Зато при ней семь нянек. Так смешно, что мы с ней вместе рожали. Вот интересно будет, если Надюшка с ее Сашкой поженятся когда-нибудь. Обхохочешься: жених, можно сказать, мною вскормлен. А Сережа на меня, похоже, сердится, что я ему внимания мало уделяю, когда он здесь. Но я его очень люблю. Просто, когда он приезжает, с Надькой мама спит. А я лягу с ним и будто проваливаюсь, ничего не помню. А утром надо вставать — стирать, готовить… Тут за день так накувыркаешься, а он со своим сексом как помешанный. Хотя, честно говоря, Сережа стал такой родной, привычный, словно плюшевый мишка, — прижаться бы и спать, спать… Но нам все равно хорошо вместе. И он такой замечательный отец. Привез ползунки красивые, игрушку надувную.

Но, вообще-то, ему легко сюсюкать и агукать. Денек поагукает — и назад. А я уж и не соображаю ничего. Прошлый раз Надьку вверх ногами к груди приложила, она как заорет! Лариска тоже одна. Мишка не поступил, но в Москве остался, тусуется там с богемой. Но Лариске легче, ее папаша руководящий подстрахует. Деньжищ немеряно — так и времени на все хватает. А мне от Сережи какие деньги? Я сама ему то десятку, то четвертной суну. Мама вон еще полставки взяла, Женька коляску купил племяннице. Хорошие они у меня… Ну, ничего. Сережа очень талантливый. Он обязательно пробьется, и все у нас будет: и такой дом, как Сережа придумал, со ставенками, и костюм у меня, как у Муравьевой в том кино… А мне иногда теперь жалко, что мы в церкви не венчались. Я была бы в фате, хор бы пел. Неужели будет дипломный спектакль? Неужели моей Надечке будет год? Скорей бы Сережа приехал…