Женский пол - [15]

Порнография — это то, что вы чувствуете, когда думаете, что имеете объект, а на самом деле объект имеет вас. Поэтому она — сущностное выражение женскости. Конечно, страхи по поводу пристрастия к порнографии характеризуют не только мужесферу, особенно сейчас, когда цифровые технологии, в частности смартфоны, подсунули под беззащитные пальцы наших соотечественников нескончаемый поток бесплатного, легкодоступного порнографического контента. Отсюда так называемое 34‑е правило интернета: если это существует, то про это уже есть порно. В результате общественное поле оказалось хорошо смазанным для того, чтобы в нем периодически вспыхивала моральная паника по поводу сексуального вырождения, якобы поразившего публичные площадки цифрового мира. Раковая опухать стрип-баров и порнокинотеатров на Таймс-сквер, продержавшаяся десятки лет, быть может, и была в конечном счете удалена скальпелем семейных ценностей компании «Уатт Дисней», но эротические мультфильмы по мотивам «Короля Льва» сегодня легко доступны для любого двенадцатилетнего подростка с выходом в интернет и должной смекалкой.

Между тем феминистки десятилетиями спорили о порнографии, поскольку эта тема стала основным вопросом так называемых сексуальных войн в 1980‑е. Таким активисткам, как Кэтрин Маккиннон и Андреа Дворкин, порнография с ее откровенным изображением унижения женщин представлялась образцовым патриархальным институтом, ключом к пониманию любого секса между мужчинами и женщинами. Другие феминистки, которых иногда объединяли под ярлыком «просекс», задавались вопросом, как сочетать свою приверженность феминизму с не лишенным удовольствия опытом господства и подчинения, не говоря уже об эротизме в целом. Конфликты между этими лагерями достигли точки кипения на знаменитой конференции «Удовольствие и опасность», проходившей в 1982 году в Барнард-колледже. За неделю до конференции феминистки из антипорнографического движения позвонили руководству учебного заведения и предупредили, что у конференции антифеминистская повестка. В ответ администрация конфисковала 1500 экземпляров подробной, местами откровенной 72-страничной программы, любовно составленной организаторами. В день конференции, пока ее участники читали и слушали доклады об «удовольствии и опасности» в женской сексуальности, члены радикальной феминистской группы «Женщины против порнографии» раздавали листовки, разоблачающие саму конференцию и обвиняющие отдельных женщин в сотрудничестве с патриархатом. На кону стоял вопрос, заданный в Барнарде Эмбер Холлибо: «Существует ли «феминистский» секс? Должен ли таковой существовать?»[102] Или, грубо говоря, могут ли женщины заниматься сексом так, чтобы их не поимели?

Ответ Валери на этот вопрос до сих пор остается лучшим: нет, но кому какая разница? «Секс — прибежище безмозглых», — говорит она в «Манифесте ОТБРОС», который не столько выступает против секса, сколько не испытывает по поводу него ни капли энтузиазма. «Секс — не элемент взаимоотношений, — пишет Валери, — напротив, это одинокое переживание, нетворческая, возмутительная трата времени»[103]. Конечно, она занималась сексом — иногда с мужчинами, иногда с женщинами, иногда за деньги, — но у нее не было времени на дешевый, квазирелигиозный морализм, который в последующие годы будут культивировать феминистки из антипорнографического движения. Если угодно, в этом отношении она была акселерационисткой: «ОТБРОС встречается повсюду… на каждом углу… она много чего повидала — повидала все что можно — и еблю, и лесбух — исходила весь этот променад, заглянула в каждый док, под каждый пирс — и хуй видела, и пизду… нужно нахаваться сексом, чтоб отвергнуть его»[104]. Ти-Грейс Аткинсон говорит, что нашла в 1968 году в вещах Валери эротический рассказ, который та сочинила для Hustler. «Типичная мужская порнография, садомазо, действительно написанная с этой позиции, — сообщила она Фас. — Думаю, она писала его, чтобы заработать денег, а когда тебе нужны деньги, выпендриваться не приходится»[105].

ЭЛВИН. Наверно, это во мне романтик взыграл [106] .

Бонджи останавливает прилично одетого мужчину, решив развести его на обед в ресторане. (Валери этим сама постоянно занималась.) Его зовут Элвин, и он воображает себя любимчиком женщин. Он читает все «самые пикантные мужские журналы — "Хи-хи", "Ха-ха", "Хо-хо", "Похоть", "Слюни", "Сопли", ну и "Разврат" для полноты картины»[107]. Посреди его квартиры — огромная вращающаяся кровать, о которой он прочел в «Плейбое». «Почему ты подошла ко мне? — спрашивает он у Бонджи, заглотив наживку. — Наверно, почуяла нечто необычное». Она заученно надувает губы. «Почуяла?! Да я офигела! — восклицает она. — Любая женщина сразу смекнет, что ты — просто огонь!»[108] Она затаскивает его в ближайший дорогой ресторан и в итоге ему наскоро мастурбирует в переулке за двадцать пять баксов. Он уходит, разочарованный из-за того, что ему не дали шанса показать себя.

В 2013 году Джозеф Гордон-Левитт, начавший актерскую карьеру еще ребенком, написал и срежиссировал романтическую комедию «Страсти Дон Жуана». Он играет роль главного героя — Джона Мартелло, Дон Жуана наших дней из рабочей итало-американской семьи, живущей в Нью-Джерси. У Джона репутация человека, который может уложить в постель любую женщину, поэтому он получил у друзей прозвище «Дон Джон». Но у него есть тайна: он подсел на интернет-порнографию. В фильме его пагубная зависимость изображается через быстрый наглядный монтаж: жизнерадостный звук при запуске ноутбука, непритязательный треугольник кнопки воспроизведения порновидео, крупный план лица Джона, бодрая закадровая музыка в кульминационный момент, рука, выдергивающая бумажную салфетку из коробки, и та же самая, но на этот раз скомканная, салфетка, летящая в мусорную корзину под звук удаляемого цифрового файла. Этот мастурбационный круговорот находит зеркальное отражение в строгом распорядке его воскресного дня: Джон аккуратно застилает постель, матерится на других водителей, взбегает по ступенькам в церковь, лицо Джона за окошком исповедальни, Джон направляется в качалку, Джон поднимает штангу, бормоча «Аве Мария», Джон в майке-алкоголичке ужинает у родителей, а его мачо-отец ругается на телевизор, по которому идет футбольный матч. Посыл понятен: Джона засосала рутина.