Женский клуб по вторникам - [87]

— Ой! — воскликнула сестра и убежала на поиски анестезиолога.

Когда врач Эйми вошла в палату, ее лицо все еще хранило следы подушки.

— Сколько времени? — спросила Брук.

— Три часа утра, — ответила врач, а потом, глядя на сидевших рядом женщин, спросила: — А вы кто?

— Это мои близкие подруги, — ответила Эйми, кивнув в сторону Брук, Марго и Лакс.

— Ага, — сказала врач, — женский клан. Это хорошо. Вам понадобится поддержка. Эпидурал уже отключили. Скажите, теперь вы чувствуете свою задницу?

Эйми кивнула. Она чувствовала не только задницу. Боль возвращалась в ее тело океанскими волнами.

— Вы, — врач указала на Марго, — пожалуйста, разотрите ей ноги. Они холодные и одеревеневшие после наркоза.

— Да, мэм, — отозвалась Марго, принимаясь за дело.

— Кто из вас инструктор по дыханию? — спросила медсестра.

— Я, — ответила Брук.

— Хорошо, садитесь справа от мамаши. А вы, — врач кивнула на Лакс, — садитесь слева. Сейчас мы поднимем спинку кровати, чтобы она села. А потом начнем тужиться. Как вы себя чувствуете, Эйми? — спросила врач, перекрикивая жужжание механизма кровати.

На потолке было укреплено зеркало, в котором Эйми могла видеть рождение своего ребенка. Врач натянула перчатки на ухоженные руки и заняла свое положение у Эйми между ног.

— Если вы готовы, то начинаем тужиться, пока я буду считать от одного до десяти. Если у вас получится до пятнадцати, будет еще лучше, но я хочу, чтобы вы тужились хотя бы до десяти.

— Давай, Эйми, сделай нам хорошие пятнадцать, — подбодрила ее Марго.

Когда они досчитали до одиннадцати, Лакс, Брук и Марго присоединились к хору считающих. Ощущая их поддержку, Эйми тужилась изо всех сил.

— Восемнадцать! Девятнадцать! Двадцать! Двадцать один! — кричали ее подруги, и Эйми, вопя, словно лидер группы поддержки, нашла в себе силы тужиться аж до тридцати. Ребенок был маленьким, а тело Эйми репетировало его появление несколько месяцев. Тем не менее вместе с невообразимой болью спустя какое-то время на свет появилась Александра Грейс.

Она была розовая и влажная, с пухлыми губками и головкой, усыпанной кудряшками, как у ее мамы. Когда пуповина была перерезана, Эйми почувствовала сильный прилив любви к этому созданию, к этому крошечному человечку. Марго держала Александру, пока врач зашивала Эйми. И хотя согласно ее собственному, хорошо продуманному плану именно Марго должна была обзвонить всех, ей не хотелось отдавать малышку. Пришлось Брук позвонить родственникам Эйми, чтобы сообщить им хорошие новости. Еще она позвонила в Токио и оставила на автоответчике вежливое сообщение. Голос ее при этом срывался.

Наконец врач забрала Александру Грейс у Марго из рук и протянула ее матери. Дыхание у Эйми перехватило, когда она почувствовала в своих руках завернутого в одеяльце ребенка. Как будто понимая, что происходит, Александра повернулась к Эйми, распахнула свои темные глаза и посмотрела на мать глубоким задумчивым взглядом. У Эйми сжалось от любви сердце. Любовь переполнила ее, неся с собой так много перемен, что она ощутила себя практически новым человеком. Она дала себе обет посвятить всю свою жизнь этой маленькой девочке.

Несколько часов спустя, отдыхая в своей комнате с мягким розовым холмиком на груди — спящим ребенком, — Эйми поразилась количеству повреждений, которые остались в ее влагалище после родов. По всем стандартам роды были легкими, но все же, чтобы встать и сходить в туалет, Эйми понадобилась поддержка Лакс.

— Я — поле боя, — вздохнула Эйми, когда Брук села у ее кровати и спросила, как она себя чувствует.

— Да, детка, но война уже закончилась.

— Думаешь?

— Конечно, теперь ты просто станешь мамой.

— Думаю, мне стоит выйти замуж за твоего друга Билла.

— Почему?

— Я, как и он, больше никогда не захочу заниматься сексом, — засмеялась Эйми.

Пока они смеялись, забежала торопливая сестра, уткнувшаяся в больничную карточку.

— Вам нужна консультация по обрезанию? — спросила медсестра.

— У меня девочка, — ответила Эйми.

— Ой, извините, — сказала сестра и убежала на поиски мальчиков.

Эйми внезапно задумалась обо всех решениях, которые ей придется принимать относительно ее маленькой девочки, оставшейся без отца. Возможно. Ей никогда не придется жертвовать жизнью, но неизвестно, сколько раз она будет вынуждена наступить на горло собственным желаниям, чтобы удовлетворить все потребности ребенка. Сколько раз ей придется жертвовать собой. «Я такая эгоистка, — думала Эйми. — Я слишком требовательна и так одинока. Как же мне сохранить гармонию? Чем я буду за это платить?»

Маленькие ручки Александры с прозрачно-белыми ноготками, точно повторяющими форму ногтей ее прабабушки, обвились вокруг мизинца Эйми. По сравнению с цветом ее кожи, ручки Александры были ярко-оливковыми, даже немного желтоватыми. Желтый цвет — это нормально? Ведь несколько часов назад она была абсолютно розовой, что случилось? Возненавидит ли она свои кудрявые волосы? Захочет ли проколоть уши? Влюбится ли в плохого мальчика и разобьет себе сердце? Глаза Эйми наполнились слезами, когда она подумала, что искалеченный мизинец Лакс когда-то был таким же идеальным, как мизинец новорожденной Александры.