Женский клуб - [6]

Хелен покачала головой. Как можно было услышать, что дом сдан, но ничего не разузнать про новеньких? Все равно что долго ехать в магазин и забыть купить молоко. Но Хелен все же выудила из Дэвида еще одну подробность: у женщины, снявшей дом Либманов, были здесь знакомства. Она когда-то была замужем за кем-то из Мемфиса.

Выше по улице Эдит Шапиро ужинала у Ньюбергеров, как оно частенько случалось с тех пор, как умер ее муж. Ципора Ньюбергер настойчиво звала ее приходить в любое время. Когда все остальные принялись ее приглашать, Эдит не была уверена в их искренности: она решила, что вряд ли кому-нибудь нужна компания печальной старухи. И только Ципора как будто и вправду не лукавила. Она звала Эдит раз, другой, третий – пока та наконец не согласилась. Мать Ципоры была четвероюродной сестрой мужа Эдит, и это облегчало ситуацию; в конце концов, нет ничего важнее родственных связей, и Эдит была твердо намерена цепляться за каждую ветвь усыхающего фамильного древа. И теперь, месяцы спустя, гостиная Ньюбергеров стала ей вторым домом. Эдит даже привыкла к Ципориной нервозности, к клеенкам, которые та стелила поверх хороших льняных скатертей, к бедламу, что устраивали дети, которые орали, носились вокруг и переворачивали всё вверх тормашками.

Когда малышню уложили спать, подоткнули одеяла, потом еще раз, тут-то наконец Эдит удалось поделиться новостью. Она считала, что как гость обязана всегда приходить с интересной темой для беседы и с бутылкой хорошего виноградного сока, тогда Ньюбергеры от нее не устанут.

– Сегодня днем, – произнесла Эдит и выдержала драматическую паузу, – я говорила с кузиной Жанетт, которая живет в Нью-Джерси, и среди прочего упомянула о приехавшей женщине с маленькой дочкой.

Удивительное совпадение, но за пару недель до того Жанетт столкнулась с Барбарой Джейкобс, которая прежде жила в Мемфисе. Они встретились в очереди в кошерной булочной в Нью-Джерси, и Барбара тогда приглядывала за своей единственной внучкой. Ее сын, Бенджамин, погиб в ужасной автокатастрофе двумя годами ранее, и эта девочка была единственным, что у нее осталось от него. Жанетт краем уха услышала, как малышка – очаровательная белокурая девочка – говорила, что они с мамой переезжают в новое место, куда-то очень-очень далеко. Когда Жанетт наклонилась за свежей шоколадной бабкой, до нее, она поклясться готова, донеслось слово «Мемфис». Жанетт навострила уши, и, хотя переспрашивать не стала – не хотела показаться чересчур любопытной, – она не сомневалась, что это было слово «Мемфис».

Эдит и Ципора сошлись на том, что девочка в булочной наверняка и есть Аяла – сколько еще белокурых девочек могли переезжать в Мемфис в такой короткий отрезок времени? И если все верно, значит, Барбара Джейкобс приходится Бат-Шеве свекровью, раз та была замужем за ее сыном Бенджамином. Эдит и Ципора удовлетворенно кивнули. Все начинало проясняться.

Тем временем во владениях Леви у миссис Леви появилась информация, подтверждавшая предположения Эдит и Ципоры. Как всегда, за ужином у миссис Леви собралась куча народу: она предпочитала готовить для большого количества гостей, и тем вечером были приглашены Бернеры и Рейнхарды. У миссис Леви был заведен шведский стол. Ей нравилось расставлять все на самой красивой посуде, огурчики и оливки аккуратно разложены, брискет нарезан и украшен веточками петрушки, вишневый кугель из лапши покоится на салатных листьях для пущего цветового контраста, но без драматических излишеств. Важно и восхищение гостей, которые видели все блюда разом. Во всем этом был элемент творчества; готовка и сервировка превращались в искусство.

Когда все наполнили свои тарелки и расселись, миссис Леви громко откашлялась, требуя безраздельного внимания. Ее муж Ирвинг улыбнулся на другом конце стола. Он привык к тому, что она за главного, ему нравилось, что она предстает вот так, во всем блеске, все глаза устремлены на нее, словно на кинозвезду.

– Кое-что странное произошло на прошлой неделе на Женской вечеринке в бакалее, – начала она. – Сама вечеринка была чудесной: восхитительная еда, изумительные декорации. Но…

Тогда миссис Леви не сообразила, к чему бы это, но после визита к Бат-Шеве все встало на свои места. На вечеринке – сразу после кишей с копченым лососем – жена раввина, Мими Рубин, принялась вдруг расспрашивать про Джейкобсов: общался ли с ними кто-нибудь после гибели Бенджамина, помнит ли кто-нибудь, откуда была его жена?

– А сплетничать не в привычках Мими. Но потом я поняла, что ей, в отличие от нас, что-то известно, – пояснила миссис Леви.

Будучи не из тех, кто помалкивает, она прямо так и спросила Мими, с чего вдруг эти расспросы. Но Мими ответила, что просто вспоминала их, вот и все.

– Но я на это не купилась. Ничуточки. Я не знала, почему она спрашивает, но понимала, что какая-то причина быть должна. И теперь знаю какая, – произнесла миссис Леви. По ее теперь уже подтвержденной теории Бат-Шева была невесткой Джейкобсов, и, прежде чем переехать, она, несомненно, позвонила раввину и разузнала про общину. Мими наверняка уже была в курсе ее приезда, а мы еще нет. Ситуация в целом, и миссис Леви отлично это понимает, вполне обычная, но очевидно, что тут имелись и некие особые обстоятельства. Бат-Шеву никак не назовешь типичной приезжей, уж точно не из тех, кто выбрал эту общину, потому что хорошо ей подходит. Мими для полноты картины, скорее всего, навела справки о ее прошлом, чтобы можно было приглядывать за этой женщиной.