Женские сказки – 1 - [17]

– Давай Еленушка помогу, тебе отдыхать надо.

Аленка зевнула и не сопротивляясь уступила, только на кровать пересела – там места больше.

Проснулась поздно, расчесанные волосы были заплетены в две косы, и аккуратно стянуты лентами. На щеки и лоб медленно наполз румянец – хороша женушка, уснула, пока Иван волосы чесал. Как же он держится? Причесал, уложил, вон даже одеяло рядышком лежит сброшенное. Вздохнув, Аленка подумала, что еще никогда не чувствовала себя так спокойно и уютно, а еще почему-то нужной. Из всей компании она считалась самой бойкой, самой языкастой, и даже близкие подружки не знали, насколько она ранима и чувствительна.

В очень раннем возрасте Аленка поняла, не хочешь быть жертвой – нападай! И с той поры ни один мужчина не мог приблизиться к ней, не поранившись об острые колючки насмешек, презрительных взглядов и фырканья. Правда, на шефа это действовало слабо, но такой уж шеф был непробиваемый слон.

Здесь все было иначе. Иван не пытался за нею «ухаживать», не дарил цветы и конфеты, не скользил сальным взглядом по обтянутой зеленым шелком груди. Он просто был рядом, помогал передвинуть тяжелый стул в поисках закатившейся ручки, следил, за тем, чтобы она не пропускала обед. А однажды покачав головой, принес в ее спальню бадью с водой и тряпку и просто вымыл пол. Шокированная девушка забралась с ногами на кровать и сверкала оттуда такими перепуганными глазищами, что недоумевающий муж счел за благо ретироваться.

Машка

Где-то над головой запела птица, пора просыпаться. Поерзав на жесткой земле – собранные с вечера листья примялись и разлетелись, Машка в очередной раз подумала о собственной глупости, надо было не рюкзак брать – все равно почти все украшения чернавке в подол высыпала, а спички! Вторую ночь ночует без костра! Мясо и огурцы давно кончились, сберегаемая ореховая плитка обгрызена наполовину. Если сегодня к обеду терем не найдет – останется в лесу, сил идти не осталось. Девушка немного полежала, припоминая разговор с чернавкой: присевшие перекусить на малюсенькой полянке заросшей мхом. Четко по тексту Машке пришлось сделать испуганные глаза и взмолиться:

– «Жизнь моя!

В чем скажи виновна я?

Не губи меня, девица!

А как буду я царица,

Я пожалую тебя».

Приговаривая, Машка высыпала из рюкзачка серебряную мелочевку в подол чернавке, глаза у той явно блеснули.

– «Не печалься, Бог с тобой»!

Махнула чернавка царевне в сторону темнеющего впереди елового леса, а сама пошла по едва намеченным следам, по которым они сюда пришли. Припомнив сцену, Машка вновь ощутила холодок, скользнувший по позвоночнику в тот момент, когда женщина подняла на нее холодные голубые глаза. Взгляд ее задумчиво оббежал поляну, сначала примерившись к корявому сосновому страшилищу неподалеку, и кучке острых кремневых желваков в устье ручья. Воображение у историка – этнографа было богатым – кровь и волосы на острых сучках, мозг, разлетевшийся от удара о камень, брррр. Встряхнувшись, Машка окончательно определилась – пора вставать!

Размяв затекшие мышцы, кряхтя, словно старушка девушка встала, собрала в рюкзак нехитрые вещички – кусок полотна, в котором вчера еще была еда, гребень, которым расчесала на ночь волосы и снятые на ночь носки. Утренняя свежесть вызывала желание пройтись по росе босиком, кроме того Машка помнила, что это должно быть полезно, да и все равно лапти развалились, а вторую пару обуви стоит поберечь. Помахивая вырезными кожаными башмачками, зажатыми в руках она потопала куда глаза глядят.

В лесу девушка почти не ориентировалась, старалась лишь не ходить кругами, правда пару раз все же увидела одну и ту же березу, но после привала справилась и пошла дальше. Вскоре под ногами появилась узкая тропинка, то ли зверь прошел несколько раз, то ли всадник проезжал, сшибая тонкие веточки подлеска. Машке было все равно, дико хотелось пить. Чернавка оставила ей бадейку с квасом, да и огурчики помогли, но дни были жаркие и к вечеру даже лес прогревался до самой земли.

Впав в полутранс, она шла и шла, пока не уперлась лицом во что-то мешающее проходу, оглядевшись, увидела высокий забор из толстенных лесин с заостренным верхом. Потрогав его руками и убедившись, что перед ней не галлюцинация девушка держа руку на не шкуреных бревнах, двинулась по кругу, и вскоре нашла ворота. Из подкопа под тяжелыми воротинами выбрался пес – крупный пятнистый, похожий на сибирскую лайку и запрыгал вокруг коротко взлаивая от восторга.

– Блин, подумала вежливая Машка, как пить хочется, а у меня даже хлеба нет, угостить. И это была последняя сознательная мысль, она просто сползла на землю у воротного столба.

Очнулась от активного шершавого языка скользящего по лицу.

– Фу, Шарик!

Машка слабо отмахнулась от веселящегося пса и потихонечку, опираясь на столб поднялась. Ага, кроме огромных ворот есть еще и узкая калиточка, попробуем ее толкнуть, ура! Вздохнув девушка потихоньку вошла во двор и сразу направилась к колодцу, к счастью этот раритет еще не везде изжит скважинами с насосами, и Машка осторожно качнув журавль зачерпнула немного воды и перехватывая руками отполированную жердь подняла из темной прохладной глубины поблескивающую железной оковкой бадью. Холодная, до ломоты зубов, чистая и вкусная вода! От души напившись, Машка, предложила попить и псу, подставив ему сложенные лодочкой руки. Пес вежливо лизнул, и отбежал, подзывая девушку к крылечку. Сплеснув воду, Машка умылась, и пошла к широким некрашеным ступеням. Непривычно низкие двери заставили ее наклониться при входе. Мдяя, вот что значит мужское жилище – вроде бы и чисто, но рядом с седлом у порога валяются какие – то тряпки, загнутый конец нарядной скатерти обнажает поцарапанный стол, пыльные образа и висящая над печью паутина завершали облик просторной кухни – гостиной. Вздохнув, девушка припомнила незабвенные Пушкинские строки: