Женская война - [25]

— О, этого не может быть, ведь дело идет о женщине. Он не вернется.

— Что же прикажете мне делать? Как помочь горю? — отвечал герцог.

— Молодые люди ищут веселья, он молод и веселится.

— Но я постарше его и порассудительнее, и полагаю, что следовало бы оторвать его от этого несвоевременного веселья.

— Какая сердитая сестрица!

— В первую минуту он может сетовать на меня, — продолжала Нанона, — но впоследствии уж верно будет благодарить.

— Ну, так говорите, что вы хотите делать? Если у вас есть какой-нибудь план, так я готов исполнить его, говорите!

— Разумеется, есть.

— Так говорите.

— Вы хотели послать его к королеве с важным известием?

— Хотел, но ведь его нет.

— Пошлите за ним вдогонку, он едет по Парижской дороге, тут уж половина дела сделана.

— Вы совершенно правы.

— Поручите все дело мне, и Каноль получит ваши приказания сегодня вечером или завтра утром, не позже. Отвечаю вам за успех.

— Но кого послать?

— Вам нужен Куртово?

— Нисколько.

— Так отдайте мне его, и я его отправлю к Канолю с моим поручением.

— Какая дипломатическая голова! Вы далеко пойдете, Нанона! — сказал герцог.

— Только бы вечно учиться у такого превосходного учителя, больше я ничего не желаю.

Она обняла старого герцога, а тот вздрогнул от радости.

— Какую чудесную шутку сыграем мы с нашим селадоном! — сказала она.

— И рассказывать будет весело!

— Я сама хотела бы поехать за ним, чтобы видеть, как он примет посланного.

— К несчастию, или лучше сказать, к счастию, это невозможно, и вам надобно остаться со мною.

— Пожалуй, но не будем терять времени. Извольте писать вашу депешу, герцог, и отдавайте Куртово в мое распоряжение.

Герцог взял перо и на листочке бумаги написал только эти два слова:

«Бордо — нет».

Потом подписал свое имя.

На конверте этой лаконической депеши он надписал:

«Ее величеству королеве Анне Австрийской, правительнице Франции».

В то же время Нанона написала две строчки и показала их герцогу.

Вот они:

«Любезный барон!

Вы видите здесь депешу к королеве. Отдайте немедленно, дело идет о спасении отечества.

Ваша преданная сестра Нанона».

Нанона складывала записку, когда на лестнице послышались быстрые шаги. Куртово отворил дверь с веселым лицом человека, который принес нетерпеливо ожидаемое известие.

— Вот барон Каноль, я встретил его очень близко отсюда, — сказал егерь.

Герцог вскрикнул от приятного изумления.

Нанона побледнела, бросилась в дверь и прошептала:

— Верно, такова уж моя судьба!

В эту минуту в дверях показалось новое лицо, одетое в великолепный костюм, со шляпою в руках и улыбавшееся с самодовольным видом.

VIII

Если бы гром разразился над Наноною, это не столько бы поразило ее, сколько удивило это неожиданное появление. Она невольно с глубокою горестью вскрикнула в испуге:

— Опять он!

— Да, я, милая моя сестрица, — отвечал гость нежным голосом. — Но извините, — прибавил он, увидав герцога, — может быть, я беспокою вас.

И он до земли поклонился гиеннскому губернатору, который отблагодарил его ласковым жестом.

— Ковиньяк! — прошептала Нанона так тихо, что слово это, казалось, вылетело из ее сердца, а не из уст.

— Добро пожаловать, барон де Каноль, — сказал герцог с веселою улыбкою, — ваша сестра и я говорим только о вас со вчерашнего вечера, и со вчерашнего вечера желаем видеть вас.

— А, вы желали видеть меня! В самом деле? — сказал Ковиньяк, обращая на Нанону взгляд, в котором выражались ирония и сомнение.

— Да, — отвечала Нанона, — герцогу захотелось, чтобы я представила вас ему.

— Только из опасения обеспокоить вас не добивался я этой чести раньше, — сказал Ковиньяк, низко кланяясь герцогу.

— Да, барон, — отвечал герцог, — я удивлялся вашей деликатности, но все-таки упрекаю вас за нее.

— Меня, герцог, меня хотите упрекать за деликатность!

— Да, если бы ваша добрая сестра не занялась вашими делами…

— А… — сказал Ковиньяк, с красноречивым упреком взглянув на сестру. — А, сестра моя занялась делами…

— Да, делами брата, — подхватила Нанона, — что же тут особенно удивительного?

— И сегодня кому обязан я удовольствием видеть вас? — спросил герцог.

— Да, — подхватил Ковиньяк, — кому ваша светлость обязаны удовольствием видеть меня?

— Кому? Разумеется, одному случаю, только случаю, который воротил вас.

«Ага, — подумал Ковиньяк, — я, должно быть, уезжал».

— Да, вы уехали, несносный брат, — сказала Нанона, — и написали мне две строчки, они еще более увеличили мое беспокойство.

— Что же делать, милая Нанона? — сказал герцог. — Надобно прощать влюбленных.

«Ого, дело запутывается! — подумал Ковиньяк. — Я, должно быть, влюблен».

— Ну, — сказала Нанона, — признавайтесь, что вы влюблены.

— Пожалуй, не отказываюсь, — отвечал Ковиньяк с глупой улыбкой и стараясь узнать сколько-нибудь правды, чтобы сказать потом большую ложь.

— Хорошо, хорошо, — прервал герцог, — однако же, пора завтракать. Вы расскажете нам, барон, про ваши интриги за завтраком. Франсинетта, подай прибор барону Канолю. Вы еще не завтракали, капитан, надеюсь?

— Нет еще, ваша светлость, и должен даже признаться, что утренний воздух придал мне удивительный аппетит.

— Скажите лучше, ночной воздух, потому что вы всю ночь провели на большой дороге.