Женская солидарность - [49]

— Как ты смеешь говорить это! Забери себе свою мерзкую пьесу… Я сыта по горло разговорами о ней. Меня не удивляет. Пол Моллинсон, что у тебя провал за провалом. Ты будешь проваливаться все время, если не повзрослеешь.

— A-а, так я только проваливаюсь? — хрипло проскрежетал он. — А мои удачи? Пять сверхуспехов за столько же лет, по-твоему, ни о чем не говорят?

— Давай, давай, — издевалась она, — оглядывайся назад. Это все, что тебе осталось, потому что у тебя нет будущего!

Его лицо стало пепельно-серым, и она испугалась:

— Прости меня, Пол. У меня нет права так говорить. Что ты собираешься делать? Я не могу дать тебе уйти так.

— Обо мне не беспокойся, — тихо и горько произнес он.

— А что будет с твоей пьесой?

— Мне все равно. Возможно, ты права, когда говоришь, что я кончился.

— Нет, — выдохнула Энн, — Не принимай это близко к сердцу. Тебе еще многое надо сказать людям. И в тебе это есть!

— Преподнести им еще один провал?

— Неправда. У тебя были неудачи, потому что ты был несчастлив, а когда ты снова найдешь счастье, я уверена, с ним придет успех.

Он мягко отодвинул ее от двери. Дверь открылась, потом закрылась за ним, и Энн в отчаянии опустилась на стул. Она проиграла. Она жестоко ударила Пола, считая это единственным способом привести его в чувство, заставить понять, что жизнь не кончилась. Энн закрыла лицо руками, чтобы скрыть слезы, и не подняла головы, когда услышала, что дверь снова открывается.

— Мэри-Джейн.

Невольно она оглянулась и растерянно прошептала:

— Пол, ты вернулся, ты назвал меня…

— Я назвал тебя Мэри-Джейн, потому что ты и есть Мэри-Джейн. Поэтому тебе ее и играть.

— Ты приедешь посмотреть на меня?

— Я не тот мужчина, который тебе нужен. Пусть на тебя смотрит Десмонд. Ты будешь счастлива с ним.

— Пол, я этого не вынесу.

— Ты должна, — ответил он. — Это входит в твое взросление.

Дверь снова закрылась. Входит в ее взросление… Зачем взрослеть? Чтобы жить пустой жизнью, в которой не будет его, его голоса, его каприза, его страсти? Энн сжала руки и стала молиться, чтобы Бог дал ей силы вынести это.

Хотя Энн была уверена, что никогда не настанет день, когда она не вспомнила бы о Поле, вскоре выяснилось, что это не так. Снова пошли репетиции пьесы, и она была настолько занята, что ни на что, кроме работы, времени уже не оставалось.

Эдмунд не мог сдержать своего волнения с первого прогона пьесы.

— Как же ты подходишь к этой роли! Насколько же все стало правильным, — обратился он к Энн в конце репетиции. — Это единственно верное решение: ты должна протянуть руку к Фрэнку. Каким же я был дураком, что не понял этого раньше. Если бы только Пол был здесь и видел все это!

— Он об этом прочтет, — небрежно заметила Энн, разглядывая кольцо на своей руке, знак ее помолвки.

— Возможно, на это обратит его внимание Сирина. Ее тоже нет в городе. Возможно, они где-нибудь вместе.

Энн подняла голову.

— Я возвращаюсь домой, Эдмунд. Если у вас с отцом будут какие-нибудь соображения по моей роли, он сможет рассказать мне о них утром.

— Прекрасная мысль. Работы осталось немного.

Энн спустилась по боковой лесенке и пошла к выходу. Еще одна репетиция закончилась. Приближался день премьеры, и наверняка где-то за тысячу километров отсюда Пол думал о них. Она толчком открыла дверь и вышла наружу. На улице ее ждал Десмонд. Он был недоволен.

— Еще пять минут — и я бы решил, что ты пропала навеки.

— Прости. — Энн принужденно улыбнулась. — Но мы дважды прошли финальную сцену.

— Последнюю неделю я тебя почти не видел, — ворчал он, хватая ее под руку. — Еще три дня, — и мы узнаем, будем ли зимой без работы.

— Ты бы мог постараться говорить о премьере с большим энтузиазмом, — резко заметила она. — Ты ведь тоже в ней занят.

— Мне все равно, провалимся мы или прославимся.

— Десмонд! Как ты можешь так говорить!

Он пожал плечами.

— Я ненавижу и презираю Моллинсона. Почему меня должно волновать, что будет с его пьесой?

— Десмонд! Ты устал. — Энн отодвинулась от него и пошла по тротуару. Последнее время всякий их разговор заканчивался ссорой. Пол как привидение стоял между ними.

Десмонд поспешил за ней и схватил за руку.

— Прости меня, Энн. Не знаю, что со мной происходит.

— Ты ревнуешь, — ровным голосом проговорила она. Последние несколько недель мы только спорим. Я больше так не могу. — Она остановилась и повернулась к нему. — Все бесполезно, Десмонд. Ты так же хорошо, как и я, знаешь это. Я думала, что мы сможем быть счастливы, и старалась, как могла.

— Да, — сухо сказал Десмонд. — Ты честно старалась не вздрагивать, когда я целовал тебя, старалась не воображать, что это руки Пола обнимают тебя, а не мои.

Он схватил ее руку и повернул перстенек с сапфиром, знак помолвки, так, что камень оказался снизу, а сверху остался видным только платиновый обруч.

— Я надеялся, что однажды на этом пальце будет такое кольцо, но вижу, что так никогда не будет. — Он повернул кольцо по-старому. — Это было прекрасно, пока длилось, любимая.

Лицо ее сморщилось.

— Я чувствую себя такой ужасной из-за тебя. Мне нечего тебе сказать.

— Ничего и не говори, — улыбнулся он. — Обещаю, что буду сильнее стараться разлюбить тебя, чем ты старалась полюбить меня! — Он ласково поцеловал ее. — Я не пойду с тобой дальше.