Женщины Вены в европейской культуре - [19]

Вопреки этому нарастанию внутреннего напряжения Альма вела хозяйство так, чтобы стороннему взгляду оно казалось безупречным, и полностью подчинилась ритму жизни Густава Малера. Она приспособилась к распорядку дня директора оперы, переписывала его сочинения в месяцы летнего отдыха (единственное время, когда Малер имел возможность сочинять), путем строгой экономии пыталась привести в порядок его расстроенные финансовые дела, часто сопровождала его в гастрольных поездках и как бы между делом родила двух дочерей, одна из которых умерла в четыре года, а другая — Анна Мария, по-домашнему Гукки, — стала замечательным скульптором.

Несмотря на то, что у Малеров постоянно бывали самые разные знаменитости — супруги Штраусы, супруги Гауптманы, Ганс Пфитцнер и многие другие, — Альма, будучи женой директора оперы и композитора Густава Малера, имела не столь большое домашнее хозяйство, как это было позднее, когда она стала вдовой композитора.

Поскольку Малера окружала в Вене атмосфера жестокой вражды, как, вероятно, и всех директоров театров до и после него, и оттого еще, что, будучи сильно загруженным своими административными и дирижерскими обязанностями, он имел слишком мало времени для творчества, Малер принял решение покинуть Вену. Он заявил о своем уходе из театра и предпринял длительную поездку по Соединенным Штатам (1907–1911), где выступил в качестве дирижера «Метрополитен-опера» в Нью-Йорке и в многочисленных концертных залах, где его неизменно ожидал прекрасный прием.

Тем временем брак Густава и Альмы, по крайней мере для нее, все больше напоминал трагедию, чем комедию, и повлиял на ее здоровье таким образом, что возникла необходимость в периодическом курортном лечении. На одном из курортов она познакомилась с Вальтером Гропиусом, знаменитым архитектором, основателем школы строительства и художественного конструирования, известной под названием «Баухауз». Когда о связи жены с Гропиусом узнал Малер, он тоже почувствовал болезненные симптомы супружеской трагедии. Его поведение в отношении жены резко изменилось, он стал куда более чутким. Он даже радеет об исполнении произведений жены, что, видимо, надо понимать как признание своих заблуждений и недостаточного внимания к ней. После долгих колебаний Альма решила продолжать жизнь с мужем, но контакт с Гропиусом сохраняла. Чтобы избавиться от душевной боли, Малер обратился к Зигмунду Фрейду и услышал диагноз: «комплекс Марии» (Альма Мария — полное имя его жены), который состоит в чрезмерной привязанности к матери, а это должно отрицательно сказываться на брачной жизни. Прошел ли Малер курс лечения психоанализом, мы не знаем, скорее всего — нет, так как на первых порах психоанализ отвергался творческой интеллигенцией. Страдая тяжелым заболеванием сердца, Малер умер в 1911 году, вскоре после того, как обратился к Фрейду, даже счет за лечение опоздал попасть ему в руки и был получен вдовой, которая в течение всей жизни питала презрение к психоанализу.

Осенью 1911 года вдова с дочерью переезжает в квартиру на Элизабетштрассе и, окруженная восторженными почитателями, на глазах превращаясь в венскую знаменитость, заводит отныне свой собственный салон.

Немного позднее в доме своего отчима Карла Молля она знакомится с молодым художником, «бичом бюргерства» Оскаром Кокошкой, который только начинал свою творческую карьеру. Вскоре возникает исполненная страсти связь, главенствующая роль в этом союзе принадлежит Альме, хотя молодой человек — он на семь лет моложе возлюбленной — был, несомненно, сильной личностью. Они вместе путешествуют, и, помимо всего прочего, Альма поддерживает молодого художника материально. Для нее не было ничего более естественного, чем поощрять дарования, где бы она их ни встречала. То глубокое воздействие, которое оказала на Оскара любовь к Альме, отразилось во многих его произведениях, особенно в знаменитом полотне «Невеста ветра».

Об этой поре в своей жизни Альма пишет:

«…Оскар Кокошка хотел во что бы то ни стало жениться на мне. Мы всегда были вместе… три следующих года стали беспрерывным неистовым любовным поединком. Никогда еще не знала я таких судорог, такого ада и такого рая.

На моих глазах началось его восхождение!.. Он писал меня, меня, меня! Никаких иных лиц он больше не видел… То, что я чувствовала, не передать словами, я бы хотела иметь впереди такую жизнь, чтобы еще хоть раз пережить этот миг внутреннего озарения. Прошли десятилетия, но этот миг все так же жив во мне и не угаснет до конца моих дней…»[55]

Несмотря на неистовую страсть Кокошки, Альма не могла или не хотела всецело принадлежать ему. Может быть, она заподозрила его в повышенном стремлении к первенству? Или ей не хотелось так быстро жертвовать независимостью, вновь обретенной после смерти мужа? Так или иначе, их отношения напоминали вечный пат, и Кокошка резко оборвал их, записавшись добровольцем на фронт. Он был тяжело ранен, и какое-то время его считали погибшим. Альма чувствовала душевную потребность навестить больного в лазарете. Но она предпочла отказаться от своего желания. Ей казалось, что время сделало свое дело и ее близость с Кокошкой уже не воскресить. Взамен она возобновила контакт с Гропиусом.